Уже над ельником из-за вершин колючих 
Сияло золото вечерних облаков, 
Когда я рвал веслом густую сеть плавучих 
Болотных трав и водяных цветов. 
То окружая нас, то снова расступаясь, 
Сухими листьями шумели тростники; 
И наш челнок шел, медленно качаясь, 
Меж топких берегов извилистой реки. 
От праздной клеветы и злобы черни светской 
В тот вечер, наконец, мы были далеко - 
И смело ты могла с доверчивостью детской 
Себя высказывать свободно и легко. 
И голос твой пророческий был сладок, 
Так много в нем дрожало тайных слез, 
И мне пленительным казался беспорядок 
Одежды траурной и светло-русых кос. 
Но грудь моя тоской невольною сжималась, 
Я в глубину глядел, где тысяча корней 
Болотных трав невидимо сплеталась, 
Подобно тысяче живых зеленых змей. 
И мир иной мелькал передо мною - 
Не тот прекрасный мир, в котором ты жила; 
И жизнь казалась мне суровой глубиною 
С поверхностью, которая светла.