Луна в жасминовой шали
	явилась в кузню к цыганам.
	И сморит, смотрит ребенок,
	и смутен взгляд мальчугана.
	Луна закинула руки
	и дразнит ветер полночный
	своей оловянной грудью,
	бесстыдной и непорочной.
	- Луна, луна моя, скройся!
	Если вернутся цыгане,
	возьмут они твое сердце
	и серебра начеканят.
	- Не бойся, мальчик, не бойся,
	взгляни, хорош ли мой танец!
	Когда вернутся цыгане,
	ты будешь спать и не встанешь.
	- Луна, луна моя, скройся!
	Мне конь почудился дальний.
	- Не трогай, мальчик, не трогай
	моей прохлады крахмальной!

	Летит по дороге всадник
	и бьет в барабан округи.
	На ледяной наковальне
	сложены детские руки.

	Прикрыв горделиво веки,
	покачиваясь в тумане,
	из-за олив выходят
	бронза и сон - цыгане.

	Где-то сова зарыдала -
	Так безутешно и тонко!
	За ручку в темное небо
	луна уводит ребенка.

	Вскрикнули в кузне цыгане,
	эхо проплакало в чащах...
	А ветры пели и пели
	за упокой уходящих.