Гармония ночи глубокой
	разрушена грубо
	луной ледяной и сонной,
	взошедшей угрюмо.

	О жабах - ночей муэдзинах -
	ни слуху ни духу.
	Ручей, в камыши облаченный,
	ворчит что-то глухо.

	В таверне молчат музыканты.
	Не слышно ни звука.
	Играет звезда под сурдинку
	над зеленью луга.

	Уселся рассерженный ветер
	горе на уступы,
	и Пифагор, здешний тополь,
	столетнюю руку
	занес над виновной луною,
	чтоб дать оплеуху.