Среди других играющих детей
     Она напоминает лягушонка.
     Заправлена в трусы худая рубашонка,
     Колечки рыжеватые кудрей
     Рассыпаны, рот длинен, зубки кривы,
     Черты лица остры и некрасивы.
     Двум мальчуганам, сверстникам ее,
     Отцы купили по велосипеду.
     Сегодня мальчики, не торопясь к обеду,
     Гоняют по двору, забывши про нее,
     Она ж за ними бегает по следу.
     Чужая радость так же, как своя,
     Томит ее и вон из сердца рвется,
     И девочка ликует и смеется,
     Охваченная счастьем бытия.
     Ни тени зависти, ни умысла худого
     Еще не знает это существо.
     Ей все на свете так безмерно ново,
     Так живо все, что для иных мертво!
     И не хочу я думать, наблюдая,
     Что будет день, когда она, рыдая,
     Увидит с ужасом, что посреди подруг
     Она всего лишь бедная дурнушка!
     Мне верить хочется, что сердце не игрушка,
     Сломать его едва ли можно вдруг!
     Мне верить хочется, что чистый этот пламень,
     Который в глубине ее горит,
     Всю боль свою один переболит
     И перетопит самый тяжкий камень!
     И пусть черты ее нехороши
     И нечем ей прельстить воображенье,-
     Младенческая грация души
     Уже сквозит в любом ее движенье.
     А если это так, то что есть красота
     И почему ее обожествляют люди?
     Сосуд она, в котором пустота,
     Или огонь, мерцающий в сосуде?