Опять мне блеснула, окована сном,
     Хрустальная чаша во мраке лесном.
     Сквозь битвы деревьев и волчьи сраженья,
     Где пьют насекомые сок из растенья,
     Где буйствуют стебли и стонут цветы,
     Где хищными тварями правит природа,
     Пробрался к тебе я и замер у входа,
     Раздвинув руками сухие кусты.
     В венце из кувшинок, в уборе осок,
     В сухом ожерелье растительных дудок
     Лежал целомудренной влаги кусок,
     Убежище рыб и пристанище уток.
     Но странно, как тихо и важно кругом!
     Откуда в трущобах такое величье?
     Зачем не беснуется полчище птичье,
     Но спит, убаюкано сладостным сном?
     Один лишь кулик на судьбу негодует
     И в дудку растенья бессмысленно дует.
     И озеро в тихом вечернем огне
     Лежит в глубине, неподвижно сияя,
     И сосны, как свечи, стоят в вышине,
     Смыкаясь рядами от края до края.
     Бездонная чаша прозрачной воды
     Сияла и мыслила мыслью отдельной,
     Так око больного в тоске беспредельной
     При первом сиянье вечерней звезды,
     Уже не сочувствуя телу больному,
     Горит, устремленное к небу ночному.
     И толпы животных и диких зверей,
     Просунув сквозь елки рогатые лица,
     К источнику правды, к купели своей
     Склонились воды животворной напиться.