Эсхин возвращался к пенатам своим,
   К брегам благовонным Алфея.
Он долго по свету за счастьем бродил -
   Но счастье, как тень, убегало.
 
И роскошь, и слава, и Вакх, и Эрот -
   Лишь сердце они изнурили;
Цвет жизни был сорван; увяла душа;
   В ней скука сменила надежду.
 
Уж взорам его тихоструйный Алфей
   В цветущих брегах открывался;
Пред ним оживились минувшие дни,
   Давно улетевшая младость...
 
Всё те ж берега, и поля, и холмы,
   И то же прекрасное небо;
Но где ж озарявшая некогда их
   Волшебным сияньем Надежда?
 
Жилища Теонова ищет Эсхин.
   Теон, при домашних Пенатах,
В желаниях скромный, без пышных надежд,
   Остался на бреге Алфея.
 
Близ места, где в море втекает Алфей,
   Под сенью олив и платанов,
Смиренную хижину видит Эсхин -
   То было жилище Теона.
 
С безоблачных солнце сходило небес,
   И тихое море горело;
На хижину сыпался розовый блеск,
   И мирты окрестны алели.
 
Из белого мрамора гроб невдали,
   Обсаженный миртами, зрелся;
Душистые розы и гибкий ясмин
   Ветвями над ним соплетались.
 
На праге сидел в размышленье Теон,
   Смотря на багряное море, -
Вдруг видит Эсхина и вмиг узнает
   Сопутника юныя жизни.
 
«Да благостно взглянет хранитель Зевес
   На мирный возврат твой к Пенатам!»-
С блистающим радостью взором Теон
   Сказал, обнимая Эсхина.
 
И взгляд на него любопытный вперил -
   Лицо его скорбно и мрачно.
На друга внимательно смотрит Эсхин -
   Взор друга прискорбен, но ясен.
 
«Когда я с тобой разлучался, Теон,
   Надежда сулила мне счастье;
Но опыт иное мне в жизни явил:
   Надежда - лукавый предатель.
 
Скажи, о Теон, твой задумчивый взгляд
   Не ту же ль судьбу возвещает?
Ужель и тебя посетила печаль
   При мирных домашних Пенатах?»
 
Теон указал, воздыхая, на гроб...
   «Эсхин, вот безмолвный свидетель,
Что боги для счастья послали нам жизнь -
   Но с нею печаль неразлучна.
 
О нет, не ропщу на Зевесов закон:
   И жизнь и вселенна прекрасны.
Не в радостях быстрых, не в ложных мечтах
   Я видел земное блаженство.
 
Что может разрушить в минуту судьба,
   Эсхин, то на свете не наше;
Но сердца нетленные блага: любовь
   И сладость возвышенных мыслей -
 
Вот счастье; о друг мой, оно не мечта.
   Эсхин, я любил и был счастлив;
Любовью моя освятилась душа,
   И жизнь в красоте мне предстала.
 
При блеске возвышенных мыслей я зрел
   Яснее великость творенья;
Я верил, что путь мой лежит по земле
   К прекрасной, возвышенной цели.
 
Увы! я любил... и ее уже нет!
   Но счастье, вдвоем столь живое,
Навеки ль исчезло? И прежние дни
   Вотще ли столь были прелестны?
 
О нет, никогда не погибнет их след;
   Для сердца прошедшее вечно.
Страданье в разлуке есть та же любовь;
   Над сердцем утрата бессильна.
 
И скорбь о погибшем не есть ли, Эсхин,
   Обет неизменной надежды:
Что где-то в знакомой, но тайной стране
   Погибшее нам возвратится?
 
Кто раз полюбил, тот на свете, мой друг,
   Уже одиноким не будет...
Ах! свет, где она предо мною цвела, -
   Он тот же: всё ею  он полон.
 
По той же дороге стремлюся один
   И к той же возвышенной цели,
К которой так бодро стремился вдвоем -
   Сих уз не разрушит могила.
 
Сей мыслью высокой украшена жизнь;
   Я взором смотрю благодарным
На землю, где столько рассыпано благ,
   На полное славы творенье.
 
Спокойно смотрю я с земли рубежа
   На сторону лучшия жизни;
Сей сладкой надеждою мир озарен,
   Как небо сияньем Авроры.
 
С сей сладкой надеждой я выше судьбы,
   И жизнь мне земная священна;
При мысли великой, что я человек,
   Всегда возвышаюсь душою.
 
А этот безмолвный, таинственный гроб...
   О друг мой, он верный свидетель,
Что лучшее в жизни еще впереди,
   Что верно желанное будет;
 
Сей гроб - затворенная к счастию дверь;
   Отворится... жду и надеюсь!
За ним ожидает сопутник меня,
   На миг мне явившийся в жизни.
 
О друг мой, искав изменяющих благ,
   Искав наслаждений минутных,
Ты верные блага утратил свои -
   Ты жизнь презирать научился.
 
С сим гибельным чувством ужасен и свет;
   Дай руку: близ верного друга
С природой и жизнью опять примирись;
   О! верь мне, прекрасна вселенна.
 
Всё небо нам дало, мой друг, с бытием:
   Все в жизни к великому средство;
И горесть и радость - все к цели одной:
   Хвала жизнедавцу Зевесу!»