Над омраченным Петроградом
     Дышал ноябрь осенним хладом.
     Дождь мелкий моросил. Туман
     Все облекал в плащ затрапезный.

     Все тот же медный великан,
     Топча змею, скакал над бездной.
     Там, у ограды, преклонен,
     Громадой камня отенен,

     Стоял он. Мыслей вихрь слепящий
     Летел, взвивая ряд картин, -
     Надежд, падений и годин.
     Вот - вечер; тот же город спящий,
     Здесь двое под одним плащом
     Стоят, кропимые дождем,
     Укрыты сумрачным гранитом,
     Спиной к приподнятым копытам.
     Как тесно руки двух слиты!

     Вольнолюбивые мечты
     Спешат признаньями меняться;
     Встает в грядущем день, когда
     Народы мира навсегда
     В одну семью соединятся.

     Но годы шли. Другой не тут.
     И рати царские метут
     Литвы мятежной прах кровавый
     Под грозный зов его стихов.

     И заглушат ли гулы славы
     Вопль здесь встающих голосов,
     Где первой вольности предтечи
     Легли под взрывами картечи!

     Иль слабый стон, каким душа
     Вильгельма плачет с Иртыша!
     А тот же, пристально-суровый
     Гигант, взнесенный на скале!

     Ужасен ты в окрестной мгле,
     Ты, демон площади Петровой!
     Виденье призрачных сибилл,
     В змею - коня копыта вбил,
     Уздой железной взвил Россию,
     Чтоб двух племен гнев, стыд и страх,
     Как укрощенную стихию,
     Праправнук мог топтать во прах!

     Он поднял взор. Его чело
     К решетке хладной прилегло,
     И мыслей вихрь вскрутился, черный,
     Зубцами молний искривлен.
     «Добро, строитель чудотворный!

     Ужо тебе!» - Так думал он.
     И сквозь безумное мечтанье,
     Как будто грома грохотанье,
     Он слышал топот роковой.

     Уже пуста была ограда,
     Уже скакал по камням града -
     Над мутно плещущей Невой -
     С рукой простертой Всадник Медный...

     Куда он мчал слепой порыв?
     И, исполину путь закрыв,
     С лучом рассвета, бело-бледный,
     Стоял в веках Евгений бедный.