Бывало, клекотом тревожа целый мир
     И ясно озарен неугасимой славой,
     С полуночной скалы взлетал в седой эфир
     Орел двуглавый.

     Перун Юпитера в своих когтях он нес
     И сеял вкруг себя губительные громы,
     Бросая на врагов, в час беспощадных гроз,
     Огней изломы.

     Но с диким кобчиком, за лакомый кусок
     Поспорив у моря, вступил он в бой без чести,
     И, клюнутый в крыло, угрюм, уныл и строг,
     Сел на насесте.

     Пусть рана зажила, - все помня о былом,
     Он со скалы своей взлетать не смеет в долы,
     Лишь подозрительно бросает взор кругом,
     Страшась крамолы.

     Пусть снова бой идет за реки, за моря,
     На ловлю пусть летят опять цари пернатых;
     Предпочитает он, чем в бой вступать, паря, -
     Сидеть в палатах.

     Но, чтоб не растерять остаток прежних сил,
     Порой подъемлет он перун свой, как бывало...
     И грозной молнией уж сколько поразил
     Он птицы малой!

     И сколько вкруг себя он разогнал друзей,
     Посмевших перед ним свободно молвить слово:
     Теперь его завет один: «Дави и бей
     Всё то, что ново!»

     Бывало, пестунов он выбирать умел,
     Когда он замышлял опять полет гигантский,
     Потемкин был при нем, Державин славу пел,
     Служил Сперанский.

     Но пустота теперь на северной скале;
     Крыло орла висит, и взор орлиный смутен,
     А служит птичником при стихнувшем орле
     Теперь Распутин.