Меж тем как Франция, среди рукоплесканий
     И кликов радостных, встречает хладный прах
     Погибшего давно среди немых страданий
     В изгнанье мрачном и цепях;
     Меж тем как мир услужливой хвалою
     Венчает позднего раскаянья порыв
     И вздорная толпа, довольная собою,
     Гордится, прошлое забыв, --
     Негодованию и чувству дав свободу,
     Поняв тщеславие сих праздничных забот,
     Мне хочется сказать великому народу:
     Ты жалкий и пустой народ!
     Ты жалок потому, что вера, слава, гений,
     Все, все великое, священное земли,
     С насмешкой глупою ребяческих сомнений
     Тобой растоптано в пыли.
     Из славы сделал ты игрушку лицемерья,
     Из вольности -- орудье палача,
     И все заветные отцовские поверья
     Ты им рубил, рубил сплеча,
     -- Ты погибал... и он явился, с строгим взором,
     Отмеченный божественным перстом,
     И признан за вождя всеобщим приговором,
     И ваша жизнь слилася в нем, --
     И вы окрепли вновь в тени его державы,
     И мир трепещущий в безмолвии взирал
     На ризу чудную могущества и славы,
     Которой вас он одевал.
     Один, -- он был везде, холодный, неизменный,
     Отец седых дружин, любимый сын молвы,
     В степях египетских, у стен покорной Вены,
     В снегах пылающей Москвы!
     А вы что делали, скажите, в это время?
     Когда в полях чужих он гордо погибал,
     Вы потрясали власть избранную, как бремя,
     Точили в темноте кинжал?
     Среди последних битв, отчаянных усилий,
     В испуге не поняв позора своего,
     Как женщина, ему вы изменили
     И, как рабы, вы предали его!
     Лишенный прав и места гражданина,
     Разбитый свой венец он снял и бросил сам,
     И вам оставил он в залог родного сына --
     Вы сына выдали врагам!

     Тогда, отяготив позорными цепями,
     Героя увезли от плачущих дружин,
     И на чужой скале, за синими морями,
     Забытый, он угас один --
     Один, -- замучен мщением бесплодным,
     Безмолвною и гордою тоской --
     И как простой солдат в плаще своем походном
     Зарыт наемною рукой.
     Но годы протекли, и ветреное племя
     Кричит: "Подайте нам священный этот прах! О
     н наш; его теперь, великой жатвы семя,
     Зароем мы в спасенных им стенах!"

     И возвратился он на родину; безумно,
     Как прежде, вкруг него теснятся и бегут
     И в пышный гроб, среди столицы шумной,
     Остатки тленные кладут.
     Желанье позднее увенчано успехом!
     И краткий свой восторг сменив уже другим,
     Гуляя, топчет их с самодовольным смехом
     Толпа, дрожавшая пред ним.
     И грустно мне, когда подумаю, что ныне

     Нарушена святая тишина
     Вокруг того, кто ждал в своей пустыне
     Так жадно, столько лет спокойствия и сна!
     И если дух вождя примчится на свиданье

     С гробницей новою, где прах его лежит,
     Какое в нем негодованье
     При этом виде закипит!

     Как будет он жалеть, печалию томимый,
     О знойном острове, под небом дальних стран,
     Где сторожил его, как он непобедимый,
     Как он великий, океан!