У подрисованных бровей,
у пляской блещущего тела,
на маем млеющей траве
душа прожить не захотела.
 
Захохотал холодный лес,
шатались ветви, выли дубы,
когда июньский день долез
и впился ей, немея, в губы.
 
Когда старейшины молчат,
тупых клыков лелея опыт,—
не вой ли маленьких волчат
снега залегшие растопит?
 
Ногой тяжелой шли века,
ушли миры любви и злобы,
и вот — в полете мотылька
ее узнает поступь кто бы?
 
Все песни желтых иволог
храни, храни ревниво, лог.