9

     Бежал я долго - где, куда?
     Не знаю! ни одна звезда
     Не озаряла трудный путь.
     Мне было весело вдохнуть
     В мою измученную грудь
     Ночную свежесть тех лесов,
     И только! Много я часов
     Бежал, и наконец, устав,
     Прилег между высоких трав;
     Прислушался: погони нет.
     Гроза утихла. Бледный свет
     Тянулся длинной полосой
     Меж темным небом и землей,
     И различал я, как узор,
     На ней зубцы далеких гор;
     Недвижим, молча я лежал,
     Порой в ущелии шакал
     Кричал и плакал, как дитя,
     И, гладкой чешуей блестя,
     Змея скользила меж камней;
     Но страх не сжал души моей:
     Я сам, как зверь, был чужд людей
     И полз и прятался, как змей.

                     10

     Внизу глубоко подо мной
     Поток усиленный грозой
     Шумел, и шум его глухой
     Сердитых сотне голосов
     Подобился. Хотя без слов
     Мне внятен был тот разговор,
     Немолчный ропот, вечный спор
     С упрямой грудою камней.
     То вдруг стихал он, то сильней
     Он раздавался в тишине;
     И вот, в туманной вышине
     Запели птички, и восток
     Озолотился; ветерок
     Сырые шевельнул листы;
     Дохнули сонные цветы,
     И, как они, навстречу дню
     Я поднял голову мою...
     Я осмотрелся; не таю:
     Мне стало страшно; на краю
     Грозящей бездны я лежал,
     Где выл, крутясь, сердитый вал;
     Туда вели ступени скал;
     Но лишь злой дух по ним шагал,
     Когда, низверженный с небес,
     В подземной пропасти исчез.

                     11

     Кругом меня цвел божий сад;
     Растений радужный наряд
     Хранил следы небесных слез,
     И кудри виноградных лоз
     Вились, красуясь меж дерев
     Прозрачной зеленью листов;
     И грозды полные на них,
     Серег подобье дорогих,
     Висели пышно, и порой
     К ним птиц летал пугливый рой
     И снова я к земле припал
     И снова вслушиваться стал
     К волшебным, странным голосам;
     Они шептались по кустам,
     Как будто речь свою вели
     О тайнах неба и земли;
     И все природы голоса
     Сливались тут; не раздался
     В торжественный хваленья час
     Лишь человека гордый глас.
     Всуе, что я чувствовал тогда,
     Те думы - им уж нет следа;
     Но я б желал их рассказать,
     Чтоб жить, хоть мысленно, опять.
     В то утро был небесный свод
     Так чист, что ангела полет
     Прилежный взор следить бы мог;
     Он так прозрачно был глубок,
     Так полон ровной синевой!
     Я в нем глазами и душой
     Тонул, пока полдневный зной
     Мои мечты не разогнал.
     И жаждой я томиться стал.

                     12

     Тогда к потоку с высоты,
     Держась за гибкие кусты,
     С плиты на плиту я, как мог,
     Спускаться начал. Из-под ног
     Сорвавшись, камень иногда
     Катился вниз - за ним бразда
     Дымилась, прах вился столбом;
     Гудя и прыгая, потом
     Он поглощаем был волной;
     И я висел над глубиной,
     Но юность вольная сильна,
     И смерть казалась не страшна!
     Лишь только я с крутых высот
     Спустился, свежесть горных вод
     Повеяла навстречу мне,
     И жадно я припал к волне.
     Вдруг - голос - легкий шум шагов...
     Мгновенно скрывшись меж кустов,
     Невольным трепетом объят,
     Я поднял боязливый взгляд
     И жадно вслушиваться стал:
     И ближе, ближе все звучал
     Грузинки голос молодой,
     Так безыскусственно живой,
     Так сладко вольный, будто он
     Лишь звуки дружеских имен
     Произносить был приучен.
     Простая песня то была,
     Но в мысль она мне залегла,
     И мне, лишь сумрак настает,
     Незримый дух ее поет.

                     13

     Держа кувшин над головой,
     Грузинка узкою тропой
     Сходила к берегу. Порой
     Она скользила меж камней,
     Смеясь неловкости своей.
     И беден был ее наряд;
     И шла она легко, назад
     Изгибы длинные чадры
     Откинув. Летние жары
     Покрыли тенью золотой
     Лицо и грудь ее; и зной
     Дышал от уст ее и щек.
     И мрак очей был так глубок,
     Так полон тайнами любви,
     Что думы пылкие мои
     Смутились. Помню только я
     Кувшина звон, - когда струя
     Вливалась медленно в него,
     И шорох... больше ничего.
     Когда же я очнулся вновь
     И отлила от сердца кровь,
     Она была уж далеко;
     И шла, хоть тише, - но легко,
     Стройна под ношею своей,
     Как тополь, царь ее полей!
     Недалеко, в прохладной мгле,
     Казалось, приросли к скале
     Две сакли дружною четой;
     Над плоской кровлею одной
     Дымок струился голубой.
     Я вижу будто бы теперь,
     Как отперлась тихонько дверь...
     И затворилася опять! ..
     Тебе, я знаю, не понять
     Мою тоску, мою печаль;
     И если б мог, - мне было б жаль:
     Воспоминанья тех минут
     Во мне, со мной пускай умрут.

                     14

     Трудами ночи изнурен,
     Я лег в тени. Отрадный сон
     Сомкнул глаза невольно мне...
     И снова видел я во сне
     Грузинки образ молодой.
     И странной сладкою тоской
     Опять моя заныла грудь.
     Я долго силился вздохнуть -
     И пробудился. Уж луна
     Вверху сияла, и одна
     Лишь тучка кралася за ней,
     Как за добычею своей,
     Объятья жадные раскрыв.
     Мир темен был и молчалив;
     Лишь серебристой бахромой
     Вершины цепи снеговой
     Вдали сверкали предо мной
     Да в берега плескал поток.
     В знакомой сакле огонек
     То трепетал, то снова гас:
     На небесах в полночный час
     Так гаснет яркая звезда!
     Хотелось мне... но я туда
     Взойти не смел. Я цель одну -
     Пройти в родимую страну -
     Имел в душе и превозмог
     Страданье голода, как мог.
     И вот дорогою прямой
     Пустился, робкий и немой.
     Но скоро в глубине лесной
     Из виду горы потерял
     И тут с пути сбиваться стал.

                     15

     Напрасно в бешенстве порой
     Я рвал отчаянной рукой
     Терновник, спутанный плющом:
     Все лес был, вечный лес кругом,
     Страшней и гуще каждый час;
     И миллионом черных глаз
     Смотрела ночи темнота
     Сквозь ветви каждого куста.
     Моя кружилась голова;
     Я стал влезать на дерева;
     Но даже на краю небес
     Все тот же был зубчатый лес.
     Тогда на землю я упал;
     И в исступлении рыдал,
     И грыз сырую грудь земли,
     И слезы, слезы потекли
     В нее горючею росой...
     Но, верь мне, помощи людской
     Я не желал... Я был чужой
     Для них навек, как зверь степной;
     И если б хоть минутный крик
     Мне изменил - клянусь, старик,
     Я б вырвал слабый мой язык.

                     16

     Ты помнишь детские года:
     Слезы не знал я никогда;
     Но тут я плакал без стыда.
     Кто видеть мог? Лишь темный лес
     Да месяц, плывший средь небес!
     Озарена его лучом,
     Покрыта мохом и песком,
     Непроницаемой стеной
     Окружена, передо мной
     Была поляна. Вдруг во ней
     Мелькнула тень, и двух огней
     Промчались искры... и потом
     Какой-то зверь одним прыжком
     Из чащи выскочил и лег,
     Играя, навзничь на песок.
     То был пустыни вечный гость -
     Могучий барс. Сырую кость
     Он грыз и весело визжал;
     То взор кровавый устремлял,
     Мотая ласково хвостом,
     На полный месяц, - и на нем
     Шерсть отливалась серебром.
     Я ждал, схватив рогатый сук,
     Минуту битвы; сердце вдруг
     Зажглося жаждою борьбы
     И крови... да, рука судьбы
     Меня вела иным путем...
     Но нынче я уверен в том,
     Что быть бы мог в краю отцов
     Не из последних удальцов.

                     17

     Я ждал. И вот в тени ночной
     Врага почуял он, и вой
     Протяжный, жалобный как стон
     Раздался вдруг... и начал он
     Сердито лапой рыть песок,
     Встал на дыбы, потом прилег,
     И первый бешеный скачок
     Мне страшной смертью грозил...
     Но я его предупредил.
     Удар мой верен был и скор.
     Надежный сук мой, как топор,
     Широкий лоб его рассек...
     Он застонал, как человек,
     И опрокинулся. Но вновь,
     Хотя лила из раны кровь
     Густой, широкою волной,
     Бой закипел, смертельный бой!

                     18

     Ко мне он кинулся на грудь:
     Но в горло я успел воткнуть
     И там два раза повернуть
     Мое оружье... Он завыл,
     Рванулся из последних сил,
     И мы, сплетясь, как пара змей,
     Обнявшись крепче двух друзей,
     Упали разом, и во мгле
     Бой продолжался на земле.
     И я был страшен в этот миг;
     Как барс пустынный, зол и дик,
     Я пламенел, визжал, как он;
     Как будто сам я был рожден
     В семействе барсов и волков
     Под свежим пологом лесов.
     Казалось, что слова людей
     Забыл я - и в груди моей
     Родился тот ужасный крик,
     Как будто с детства мой язык
     К иному звуку не привык...
     Но враг мой стал изнемогать,
     Метаться, медленней дышать,
     Сдавил меня в последний раз...
     Зрачки его недвижных глаз
     Блеснули грозно - и потом
     Закрылись тихо вечным сном;
     Но с торжествующим врагом
     Он встретил смерть лицом к лицу,
     Как в битве следует бойцу! ..

                     19

     Ты видишь на груди моей
     Следы глубокие когтей;
     Еще они не заросли
     И не закрылись; но земли
     Сырой покров их освежит
     И смерть навеки заживит.
     О них тогда я позабыл,
     И, вновь собрав остаток сил,
     Побрел я в глубине лесной...
     Но тщетно спорил я с судьбой:
     Она смеялась надо мной!

                     20

     Я вышел из лесу. И вот
     Проснулся день, и хоровод
     Светил напутственных исчез
     В его лучах. Туманный лес
     Заговорил. Вдали аул
     Куриться начал. Смутный гул
     В долине с ветром пробежал...
     Я сел и вслушиваться стал;
     Но смолк он вместе с ветерком.
     И кинул взоры я кругом:
     Тот край, казалось, мне знаком.
     И страшно было мне, понять
     Не мог я долго, что опять
     Вернулся я к тюрьме моей;
     Что бесполезно столько дней
     Я тайный замысел ласкал,
     Терпел, томился и страдал,
     И все зачем?.. Чтоб в цвете лет,
     Едва взглянув на божий свет,
     При звучном ропоте дубрав
     Блаженство вольности познав,
     Унесть в могилу за собой
     Тоску по родине святой,
     Надежд обманутых укор
     И вашей жалости позор! ..
     Еще в сомненье погружен,
     Я думал - это страшный сон...
     Вдруг дальний колокола звон
     Раздался снова в тишине -
     И тут все ясно стало мне...
     О, я узнал его тотчас!
     Он с детских глаз уже не раз
     Сгонял виденья снов живых
     Про милых ближних и родных,
     Про волю дикую степей,
     Про легких, бешеных коней,
     Про битвы чудные меж скал,
     Где всех один я побеждал! ..
     И слушал я без слез, без сил.
     Казалось, звон тот выходил
     Из сердца - будто кто-нибудь
     Железом ударял мне в грудь.
     И смутно понял я тогда,
     Что мне на родину следа
     Не проложить уж никогда.