Когда стране нужны герои, хотелось выйти на улицу, и прямо искать этих героев. Схватить какого-нибудь парнишу, задумчиво чешущего репу под кепкой спрятанную, и так прям и спросить: «А ты готов нациста по каске укатать за родину? ! » и требовательно пучить на него свои глаза. Настолько требовательно, что какой-нибудь из глазей нечаянно выкатится. Не факт, что парниша готов будет родину защищать, но эффект обещан. Вот он, парниша, уже стремительно рвётся прочь от тебя, говоря что-то о психах, под завязку забитый патриотизмом в чистом виде, а ты поднимаешь с пола свой глаз, заботливо оттряхиваешь от грязи, собравшейся на беспризорных улицах, и досадливо смотришь вслед парнише тем, что осталось.

Да, военный движок уже крепко сидит под капотом марвеловских экранизаций, ибо, как оказывается, всё начиналось очень давно. Однако, теперь порохом запахло ещё сильней. Порох тот, выдаваемый за вдохновение, сыплющийся из пороховниц Джонстона, ещё, в принципе не отсыревший, входит в голову подобно опиуму сатирического Звёздного Десанта, а от фейерверка, что он устраивает внутри, слезятся глаза. Хотите знать больше? — когда мягкий рейтинг незаметно подрагивает от внезапно появляющихся дырок на теле жертв, возникает небольшое раздвоение личности, и окрылённая пошлость нарекается простым «фондю». Фондю от того, что семантика карикатурности шоубиза — возможно самое карикатурное и почти единственное «не к месту», употреблённое очень даже к месту в марвеловских экранизациях.

Разделимся на два с лишним фронта. Марвел, DC, и кто-нибудь ещё. Марвеловские ребята — сплошь непонятные люди, чья сила чаще всего связана с внешним уродством (воспринимайте это, как «не такие, как все», ведь даже Джину Грей называли уродом). Когда как герои DC — это всё же больше уродство внутреннее, более близкое к «кому-то ещё». А Капитан Америка не урод ни душой, ни телом. Отсюда следуют и некоторые прогибы.

Взятого поросёнка кормят на убой, колят на убой, целуют на убой, да ещё и дают «раз двести Гитлера вырубить». Он превращается в огромного ужравшегося кабана. Он взращён на идеалах пропаганды, он цитирует старые военные фильмы и никак не может напиться, хотя всего-то нужно было увеличить подачу топлива в четыре раза. А, ведь, когда-то он напоминал многих из нас. Даже смелей — он напоминал меня самого, за исключением того, что в армию стремился всей душой. Мечты сбываются, и в радости мелких сошек Марвела, ехидно листающих эксклюзивные выпуски в кино-заставках, Капитан идёт к успеху, завоёвывая мир в разных слоях — вселенных.

Джонстон не показывает себя патриотом, даже более — националистом, и вовсе не движим какой-нибудь подобной идеей, вылепляя из Капитана Америки не безликого бравого солдата, дающего в усы художнику (кем он и предполагался в задумке Джо Саймона), и улыбающегося в камеру белоснежной 32-битной улыбкой (образы, масштабом сравнимые с Кинг Конгом и Годзиллой), но очередного Человека-Паука, безжизненно висевшего в сетке идейного распятия бюджета. Оно и видно. Что? [спрошу, если кто-то понятливо кивнёт] Отсюда и самый яркий эпизод, где новоиспечённая надежда страны не спасает страну от опасности, а снимается в рекламе, пусть это и преподносится хитрыми политическими акулами, как завлекаловка народа в солдатские ряды. Если Америка настолько слаба, что без пинка белоснежным оскалом не встанет и с дивана, когда как изголодавшиеся советские сироты, рвали фашистам глотки своим небелоснежным оскалом, то и обоюдная пародия не вызовет у них ни смешка, ни негодования в сторону прописки по паспорту.

Карикатура вылепляется не прямыми руками, которыми и зубы-то не почистить, а монашескими заговорами, наблюдая, как бесформенное месиво остроумности расползается, как кровь инопланетянина от огня из Нечто. В меру слезливое кино разбивается острыми осколками почти классического звучания духового оркестра, под палочкой Сильвестри. Разбивается, не как фонтаны разноцветными красивыми брызгами, но как два внезапно оттолкнувшихся стеклянных шарика разных диаметров. Здесь пленники возвращались не из самоубийственной авантюры, а будто бы дети из американского детского лагеря, вдоволь наиздевавшись над вредными вожатыми.

«Когда-нибудь палка окажется у меня» — говорит не военнопленный своему захватчику, а создатель критику, нагло смотря ему в комментарий своим напыщенно серьёзным попкорновым блокбастером. Это шутка над самим летом, когда очередной клоун выходит на сцену и начинает вдохновенно зачитывать какие-нибудь строчки Владимира Владимировича. Где-то некий Пилигрим отращивает мышцы на нердовском теле и отбрасывает в сторону бас-гитару под радость дедов, в глазах которых «Пашка бросил заниматься ерундой и взялся за дело! » В вышедших из утробы Бруклина улыбках мягко и игриво, но совсем безосновательно, видится Красавица и Чудовище, а агент Смит вновь рассказывает мистеру Андерсону о том, что такое человек, и почему его надо истреблять.

Здесь и сейчас вера в народ. Пойдёшь за толпой — и никто не будет виноват. Хочется выйти на улицу, когда стране нужны новые герои (Вин Дизель уже не катит на нового), хоть выдёргивай из толпы-реки парнишу, плывущего в труманской пост-модернистской тоске, беспробудно утонувшего в наушниках своего плеера, и так прям и спросить: «А ты готов бороться за снижение ставки по ипотечному кредиту? ! » и требовательно пучить на него свои глаза…