lim life

Ты можешь всё. С лёгкой, но очень сильной, руки вырыть огромную глубину смысла сворованной у Гондри и Кауфмана лопатой. Сходу назвать пять первоисточников, вдохновивших Ари Фольмана. В довершении даже кивнуть Филиппу Дику, безучастно сообщив, что Тебе так же стало не по себе. Ты можешь всё. Абсолютно всё. Но всё это — это лишь всё, что Ты можешь.

Насколько яростным может быть внутрижанровый посыл, невозможно описать тонной слов с окончаниями «…тика», «…изм», «…ция» и «ну, ты понел». Конечно же, как только хочешь рассказать другу, про что же всё-таки «Пробуждение Жизни», остаётся два варианта: либо описанные выше тонны, либо «Ну понимаешь, он такой типа наклоняется, чтобы поднять листок, его сбивает машина, и он типа просыпается! ..» Другое дело, что распустившаяся шипастыми лепестками роза философских направлений новой эпохи с благой яростью огораживается Линклейтером, заседающим на мраморном постаменте подле психолога в очках-призмах-образах. Нарочно позабыв об общей концепции искусства, муза встала и пошла. Приподнимая заспанное лицо зрителя, пускающего слюни на уютную подушку, дабы обдать его освежающим ветром. Кино бодрит самосознание. Но при этом является одним из самых полезных способов как заснуть быстрее всех. В этом весь Линклейтер. Каждая его авторская идея — это один сплошной ряд одной-единственной жизни, который ни за какие коврижки не сойдётся, даже если прикрикнуть на него тапком.

Оно всё извлекается из снов и тут же любовно записывается в блокнотик. Приветственная речь людей, которые умерли в прошлом веке, доказывают об одной грани сна. Играющие на гавайских гитарах говорят о другой. Жизненная позиция «спать» распухает, как при аллергии на укусы пчёл, и завышается чувство собственной важности, затягивающее узел на ощущении суперспособности видеть сквозь опущенный занавес времён. С успехом принятая публикой уникальная картина на доступном языке сообщает принципы философии. Готовит целое поколение гуманитарно сложенных личностей. С гордостью Алисы, свалившейся головой вниз в нору, можно рассматривать сон, как нечто многогранное, не понимая до конца, что тело уже давно находится на одной из его граней и стучится о бесконечные рёбра, в ожидании падения в бездну.

Легко говорить своими словами и глобальных вещах, есть небольшая надежда, что они покажутся кому-нибудь умными. В этом плане «Пробуждение жизни» — прекраснейший пример, демонстрирующий автора, как человека, как любителя какой-либо вещи, а не режиссёра. В других измерениях задыхается артхаус — ведь, он весь такой свой, что прямо в доску, хоть дротики кидай. И удивителен, всё ещё удивителен тот факт, что публике так просто было не понять, но посчитать это крутым, или понять, но всё равно посчитать полезным. Стадный инстинкт или, наоборот, чувство индивидуальности, они согревают нейро-путешественников нашего коллективного мозга, доводя до уровня инстинктов понятия об истинном и узнаваемом, как в экспериментах с кроссвордами.

Насквозь антиамериканский, поданный изнутри сознания постмодерна и первичных глав продвинутой логики, он бесспорно оригинален. И, как это принято в Америке, у него отличный звуковой ряд и музыкальное сопровождение. И сборная солянка разных концепций и учений выглядит до обыденного целостной, гармоничной. Червие, сокрытое в первом, что должно бросаться в глаза — лишь побочный эффект всей этой исключительности. Но это же гораздо интересней, чем бесконечные штампы огромной страшной кровоточащей машины под названием Голливуд. Просто за всеми плюсами и выходцами из ряда вон потерялось совершенно обычное, но нужное, как воздух, для главного зрителя ощущение того, что это фильм. Возможно, это был просто сон. Сон, которому я не могу найти предела. Поэтому я закругляюсь, ведь, сейчас, когда я посмотрел на свои наручные часы, то обнаружил, что времени-то уже совсем… хотя на самом деле я не могу разобрать, сколько сейчас времени…