Я уже писала по поводу своего отношения к кинематографу Глеба Панфилова: что это, в первую очередь, кинематограф упадка - кто-то применил слово "деградация", но это не совсем верно. Это не деградация как таковая, это именно упадок - причем духовный, а не интеллектуальный, герои-то при этом всё прекрасно понимают, что происходит. Когда теряются и обесцениваются прежние идеалы, а новых пока не видать, иного кинематографа быть не может; и я не говорю, что это плохо - нет, это просто... логично. К тому же такая пусть неприглядная, пусть болезненная и уродливая честность куда лучше глянцевой лжи коммерциолизованных нулевых. По крайней мере Панфилов тут показывает то, что происходило тогда вокруг - это разочарованность во всех институтах сразу: в семейном, культурном, идеологическом... Кроме, пожалуй, религиозного - несмотря на то, что религия, в целом, не одобрялась ведущей линией партии, в семидесятых люди начали постепенно к ней возвращаться. Это и очевидно - ведь если в мире нет ничего, на что можно было бы положиться, всегда обращаешься к Богу. Или не к Богу, но в любом случае к какой-то сверхъестественной сущности, которая могла бы служить хоть каким-то оплотом надежности в этом насквозь лживом иллюзорном мире.
И не случайно героиня Чуриковой играет именно Жанну Д'Арк: мне кажется, дело не только в том, что это была единственная возможность протащить в кино так и не получившийся у Панфилова фильм - дело в самоощущении самой героини и мира вокруг него. На грани катастрофы. Незадолго до инквизиторского костра. Постоянное ощущение дамоклова меча над собой, за все свои грехи - отношения с женатым человеком, внутреннюю дисбалансированность, катастрофическую неустроенность в обществе... Она может быть сколь угодно чиста перед Богом (читай - перед зрителем), но она - иная. Как и Жанна.
И трагедия неизбежна, что у одной, что у другой. Такие люди просто не могут быть счастливыми, не могут жить в этой конкретной реальности. Им нужна точка опоры, чтобы полностью себя раскрыть, тогда как тут она ну совершенно невозможна...

Несмотря на то, что фильм объективно превосходен и заслуженно является классикой советского кинематографа, невольно приходит на ум цитата из книги Гончарова "Мои театральные пристрастия": "Есть художники, в произведениях которых звучит мотив бессмысленности человеческого существования, безысходности и безнадежности. ... Если предположить, что театр - храм, куда люди приходят со свечой веры, то некоторые коллективы, которые я видел, кажутся мне сектой, где тушат эту свечу, где искусство - акт самосожжения".
В "Зеркале для героя" Хотиненко тоже нет никакой надежды, но есть добрая ирония и объективная картина, мазанная не только красками отчаяния и безнадёги. Это как фотография: ты знаешь, что все эти люди обречены, что нет у них будущего, умрут они на этой шахте, но они - счастливы, они - радуются такому труду. Тогда как счастье и радость априори чужды пафиловскому миру. Надежда, конечно, есть, но у наивных главных героинь, бьющихся, как рыба об лёд. С учётом того, что рыба находится на суше.