«Боги которых мы порождаем»

Оригинальное название: No Country for Old Men
Год выпуска: 2007
Жанр: Криминальный триллер
Выпущено: Miramax Films
Режиссер: Этан Коэн, Джоэль Коэн
В ролях: Томми Ли Джонс, Хавьер Бардем, Джош Бролин, Вуди Харрельсон, Келли МакДональд, Гаррет Диллахант, Тесс Харпер, Бэрри Корбин, Стивен Рут, Роджер Бойс

Про фильм «Старикам тут не место» написано уже слишком много, но, пожалуй, все рецензенты упускают весьма очевидную вещь…
Вспомним, как выглядит оригинальная обложка к фильму? Обложка непосредственно сделанная авторами фильма: на ней лик Антона Чегура смотрит с небосвода; черты лица и его взгляд прямо-таки заполняют небеса. На нас смотрит не страшное пугало, не маньяк, не киллер, не психопат – благодаря своей композиции изображение носит космогоничный характер: на нас смотрит сам господь Бог - а кто еще может смотреть с небес? Хотелось бы заметить, что Бог – это в первую очередь олицетворение самой реальности: принцип, который руководит мирозданием, единое отображение коллективной души данного общества и в данное время… таких богов мы порождаем сами, ведь боги - это в первую очередь порождение человеческого духа, культуры, реальности всего того что представляет собой та, или иная цивилизация. В каждой эпохе, на каждом конкретном этапе развития человечества были боги, отражающие душу и всю психическую реальностьконкретного времени. Греки, например, жили среди богов считали себя их прямыми наследниками на земле и верили, что в них течет кровь их богов. Но это совершенно отдельная тема, которая важна в связи с тем, что конкретное общество и время порождает своих божеств. Важно, что боги воплощали то главное, ради чего жил и во что верил тот или иной народ.

Антон Чегур - порождение человеческих ценностей и веры конца 20 века. Можно сказать, что это бог и та реальность, которая живет в душах людей нашего времени. Братья Коэны создали прекрасное полотно, показывающие что же вырвалось из нас и стало действительностью - какого бога породило это время и нынешние ценности.
Данный бог – порождение бесконечных перестрелок, груды киллеров, литров крови, погонь за деньгами и их властью над всем человеческим. В общем порождение той бесконечной жестокости, которая не сходит с экранов.
У героев фильмов братьев Коэн получилось-таки «достучаться до небес». Эти люди «умирают естественной для своего ремесла смертью» и герой Хавьера Бардема самый подходящий бог реальности самого фильма. Хотим мы того или нет – создатели картины выводят его в образ «героя нашего времени». А чем собственно не герой, если мы так жаждем видеть на экранах непобедимых персонажей, обладающих тотальной властью. Хотели – получите: вот она тотальная власть и непобедимость крадется в носочках с пневматическим ружьем по темным тоннелям отеля. Зрителя уже не пугаю всякие чужеродные твари, вылезающие из спин, головы, или рта – а так хочется испугаться. Пожалуйста: вот вам ужас в человеческом облике, да еще и с блистательной харизмой. Хотите непобедимость и неуловимость – пожалуйста: Хавьер Бардем не откажет зрителю ни в чем.
Сделав Антона Чегура героем нашего времени и олицетворением реальности, Коэны представляют нам портрет того, что стало с нами самими. Но давайте разберемся в этом лабиринте Миноса, где нас поджидает сей чудесный минотавр – Хавьер Бардем. Заглянем что же кроется в этих загадках и образах?

Этот фильм – долгое молчание. Диалог человека с самим собой. В молчании нет места музыке, ибо музыка это уже иное состояние духа. Диалог с самим собой о своем месте в этом Мире, о следах, которые человек запечатлевает своими поступками, о вере которая сломлена бессмысленностью происходящего. Но сломленное все равно продолжает жить в человеке и определять истинное.
Одним из важнейших образов в картине является образ следа. Почти в самом начале фильма мы видим в полицейском участке как Чегур душит полицейского и весь пол под ними изрезан черными следами ботинок – в этих следах перепутано все: и убийца и жертва – все следы одинаково черны. Изуродованный смертью линолеум предстает как образ всесмешания. С этого образа: перемены местами, спутанности между жертвой и добычей – разовьется единая образная линия этого фильма. И для ЛювеллинаМосса все начинается со следа: он замечает собаку, оставляющую след крови, что и приводит его на место абсурдной бойни, где и люди и собаки полегли рядом, словно перемешалось даже место человека и животного в этом Мире. И если по следам крови Мосс находит бойню, то по его кровавому следу, перечеркивающему границу с Мексикой, отправится Антон Чегур.
Люди в этом Мире все равно, что скотина – и это подчеркивает пневматическое устройство Чегура. Оно тоже «путает следы», а точнее меняет местами человека и животное. В этой работе Коэны не только перемешивают следы, но и постоянно меняют своих героев местами. Например, бесконечная смена машинЧегуром. Так же в начале картины мы видим, как на месте перед телевизором в вагончике Мосса сменяют друг друга сразу все герои фильма: сначала Лювеллин, Затем Чегур, а потом и Шериф. Фильм таким образом сметает понимание следа как чего-то отличительного; отрицает какое-либо важное место человека в этом Мире.
Переходя границу Мосс обменяет на деньги куртку у попавшихся навстречу ребят: т.е. купит за деньги свое «иное значении», поменяется местами… И точно так же в самом конце Антон Чегур, попав в аварию, купит рубашку, чтобы скрыться. Таким образом в картине подчеркивается отсутствие каких-либо правил, четкого представления и закона в этом Мире: за деньги можно стать кем угодно и поменяться местами с убийцей, жертвой, палачом и так до бесконечности. Перемена мест и значений; роли, занимаемой в этом Мире.
След – это в первую очередь то, что оставляет человек после себя во всех смыслах этого слова: какфизическом, так и духовном. Это его уникальное место на этой земле. Как мы видим в картине, все следы и места перепутаны, оборваны и потеряны. Потерян не только след-следствие, но и как продолжение: ориентиры, ценности. Именно про это скажет Чегур еще одному ковбою дикого запада – Карсону, перед тем как убить его:
«Если твои принципы привели к такому концу, какой от них был прок?»

Нет ни правил, ни принципов, и то, как сметается любая логичность, доходя до пограничного состояния, подчеркивается сценой перехода через границу. Мосс выбрасывает в этой сцене чемодан денег «за границу». Именно деньги и доводят эту реальность до выхода за какие-либо пределы человеческих ценностей и принципов. Пограничное состоянии между безумием и вменяемостью подчеркивает и сам Чегур, которому неоднократно говорят, что он безумен.
В этой реальности остается только один закон – случайность – закон монетки, с помощью которой решает герой Хавьера Бардема. Полагаться можно только на проведение, что не поддается ни логике, ни объяснению – впрочем как и сам герой Бардема.
Чегур – единственный, кто не оставляет следа. Он снимает ковбойские сапоги и тихо, в белых носочках, идет убивать. А затем выбрасывает эти несвежие носочки. Выходя в конце фильма от покойной вдовы, он тщательно проверяет, не запачканы ли подошвы, ибо он не хочет оставлять свой след. Он мастерски и хладнокровно задирает ножку, когда по полу к нему стекает кровь убитого Карсона. Чегур боится кого-то? Нет. Просто зачем ему оставлять след, если он сам и есть этот след. Он не желает реального подтверждения самого себя – зачем абсурднойреальности рациональность?
Чегур спокойно проходит куда ему надо. Он открывает любые двери. Убивает кого угодно и как угодно. Непобедим и вездесущ, оттого и чувствует себя как дома на месте преступления, или в чужой квартире: по-хозяйски развалившись и расслабившись. К чему ему напрягаться, ведь он действительно хозяин этого нового абсурдного Мира, как точно подчеркивает вдова Мосса:
«Не буду я выбирать, все равно вы решаете».
Только вот даже сама реальность, будучи без правил и ориентиров, пожинает собственные плоды: в конце картины Антон едет как примерный гражданин, соблюдая правила дорожного движения, и попадает в аварию. Воплощению бессмысленности и отсутствию правил правила только вредят – даже дорожного движения.

Противоположностью Чегура является герой Томми Ли Джонса - старый шериф. Это единственный, кто столкнувшись с Чегуром остается живым. Впрочем, сам Чегур очень озабочен «видит ли его кто-либо, или нет» - его фраза бухгалтеру и настояние пацанам, продавшим рубашку: «Вы меня не видели, ясно». Поэтому даже и без пяти минут покойный Карсон удивляется: «Ты его видел и остался жив?»
Слова Томми Ли Джонса свому другу: «Иногда мне кажется, что он призрак» - вкупе с предыдущими фразами наводит на мысль о каком-то двояком существовании героя Бардема. Даже в перестрелке у границы Мосс видит его только в отражении. Все эти признаки невидимости играют метафорическую роль: по сути Чегур лишь отражение того к чему пришли люди. Отражение той реальности, в которую в погоне за всеми удовольствиями и сладостями загнали себя герои картины братье Коэн.
Чегура и вправду можно увидеть, только как неизвестную причину смертей в газетных сводках, ибо он совокупность деяний людей. И вот здесь мы подходим к удивительной сцене: шериф, вспомнив, чтопреступник всегда возвращается, едет обратно в отель, где был убит Лювеллин. В скважине замка он видит отражение Чегура с дробовиком, стоящего за дверью. Тот же в свою очередь видит отражение шерифа. Но когда последний распахивает дверь, оказывается что номер пуст. Не только все окна закрыты, но даже за дверью Чегура уже нет: она свободно распахивается и бьется о голую стену. Осталась только монетка, которой открутили вентиляционную решетку, чтобы забрать деньги. Бесшумно вылезти в эту дырку он бы чисто физически не смог – он не карлик.
Очень важно, какое особое измерение создают Коэны этим эпизодом, переводя все смысловые пласты в метафору и углубляя их бездонно. Дело в том, что для героя Томми Ли Джонса Чегура не существует – шериф живет иной реальностью, где чтятся слова кровь и корни, где есть ценности и Бог: тот самый, про которого он скажет своему знакомому старику:
«Я думал Бог однажды подаст мне знак».
У этого человека есть Бог и, пожалуй, именно тем, что Чегура не оказывается в номере Бог и падает ему знак. Знак, что его ценности продолжают жить в этом Мире и живущий ими не становитсязаложником обессмысленной реальности, которую воплощает Чегур. У шерифа свой Бог в душе, над которым новый не властен. Пускай герой Томми Ли Джонса жив лишь воспоминаниями о диком западе, которого уже нет и от которого остались лишь просторы, да шляпы и сапоги – эти воспоминания несут не только тлен, но и глубокую ценность. Ведь новое время обездушило все, чем жили старики и не оставило им места, но память и вера в ценности тленного прошлого защищают человека от того мрака, что несет обессмысленная жизнь с ликом Бардема. «Не место» - это лишь кажется, что его нет, ибо место для души всегда есть.
«И я проснулся» -
Очнись и ты – словно бы разносится в тишине перед титрами.