«Амаркорд» может показаться развёрнутыми до масштабов полнометражного фильма зарисовками из предыдущих феллиниевских творений, «8 1/2» /1963/¹ и «Рим» /1972/, только перенесёнными в курортный городок Римини (кстати, не раз становившийся местом действия заурядных «комедий по-итальянски»), где в 1920-м году и родился режиссёр. А его постоянный соавтор Тонино Гуэрра появился на свет, между прочим, неподалёку – в Сартанканжело, на том же побережье Адриатики. Вполне естественно, что лента насыщена автобиографическими мотивами, воспринимается в качестве безудержного потока не то воспоминаний, не то откровенных вымыслов о детстве автора в 30-е годы XX столетия. Тем более что название, представляющее собой, по его собственным словам, «романьольское полуругательство, которое могло сойти за заклинание», означает на местном диалекте «я вспоминаю» («A m’arcord»).

Свободное, прихотливое, ассоциативное строение картины, не имеющей связной фабулы, поражает удивительной цельностью, оставаясь в памяти трогательным и поэтичным рассказом о взрослении, первом познании жизни, личностном становлении лирического героя. И, конечно, не могут не поразить практически совершенное владение киноязыком, полёт феллиниевской фантазии, смешение буффонады и гротеска, сатиры и мелодрамы, сантиментов и площадного, раблезианского юмора², в нерасчленимой совокупности – как раз превосходно передающие миросозерцание провинциального молодого итальянца. Внутрисемейные дрязги, включая вечные препирательства родителей и выходки сумасшедшего дядюшки Тео³, галерея нудных школьных уроков, общение с лицемерными служителями церкви, сексуальные университеты и простые радости жизни вроде нежданно выпавшего белого снега – всё занимает в фильме одинаковое (одинаково важное!) место, доставляя неизъяснимую радость погружением в поток волшебной реальности.

Впрочем, «Амаркордом» Федерико Феллини спорит с создателями печальных произведений о безжалостных детстве и юности (вроде «Молодого Тёрлесса» /1966/ Фолькера Шлёндорфа) ещё и в ином отношении. Воссоздавая атмосферу далеко не самых безоблачных времён, маэстро не столько исследует растлевающее влияние набирающего силу фашизма на неокрепшее сознание, привитие комплексов и психологических установок, навязывание тотального, моравиавско-бертоллучиевскего конформизма как образа жизни. Здесь главное – точно воссозданный механизм выработки иммунитета душой отрока, обладающего богатым воображением и пытливым умом. Помпезная мишура, которой чрезмерно увлеклись местные националисты и которую, конечно, всеми порами впитывают провинциальные обыватели, всегда охочие до зрелищ, развенчивается легко и походя, поскольку в кульминационный момент торжеств гигантский муляж головы дуче произносит, по прихоти неоперившегося участника, обряд венчания «юного фашиста Чиччо Макони» с тайно любимой им «юной фашисткой Альдину Кардини». Нет никакого томительного («чеховского») состояния, когда «среда заела»: место переживаний Дмитрия Гурова, повстречавшего прекрасную «даму с собачкой», занимает безбрежная радость людей, завороженных красотой пирса⁴ с пароходом. Фантазия преображает действительность – маэстро наполняет банальную истину новым, живительным и жизнетворным содержанием, позволяя себе чуть взгрустнуть лишь в финале, когда земляки дружно, всем миром, гуляют на свадьбе, провожая свою любимицу Градиску.

В отличие и от того же «Рима», и от более поздних феллиниевских работ («Репетиция оркестра» /1978/, «И корабль плывёт» /1983/), так или иначе подводивших к мысли о неизбежности конца света, «Амаркорд» оставляет впечатление ошеломляюще светлое. И, можно сказать, с неизбежностью увязает в памяти музыкой Нино Рота и дивными образами, обрётшими плоть стараниями оператора Джузеппе Ротунно… На удивление хороший вкус продемонстрировал и «независимый» продюсер Роджер Корман, купивший права на прокат картины в заокеанском прокате, тем самым – невольно способствовав присуждению этому подлинному шедевру премии «Оскар».


__________
1 – Гвидо вспоминает, как ребёнком был заворожен танцами на пляже полубезумной женщины с роскошными формами.
2 – Вспомним, как рассказчика-повествователя, настроенного на задушевно-возвышенный тон, раз за разом прерывают незримые озорники.
3 – На эту роль маэстро пригласил Чиччо Инграссиа, очень популярного в те годы итальянского комика.
4 – Хрестоматийный пример использования кинематографистом грандиозной бутафории и вообще возможностей, даруемых съёмками в павильоне.