Фильм - Кинг Конг (King Kong, 2005)

Франсуа Трюффо однажды поставил очень интересный кинематографический эксперимент, детально повторив знаменитую короткометражку братьев Люмьер «Политый поливальщик» – только с использованием некоторых более поздних достижений «седьмого искусства»: разбив (с последующим совмещением посредством нескольких монтажных склеек) нехитрую фабулу на самостоятельные планы, прибегнув к разным ракурсам и т.п. Неподготовленные зрители не заметили никакой разницы, тем самым – подтвердив гипотезу французского режиссёра и кинокритика о том, что развитие выразительных средств экрана, получающих со временем широкое распространение, сопровождается усвоением публикой всё усложняющейся структуры «киноязыка» с непременным выведением его новообразованных основ на подсознательный уровень, в категорию само собой разумеющегося, самоочевидного. Вот и новозеландец Питер Джексон задался, возникает ощущение, схожей целью. Отнюдь не обязательно знать подробности относительно того, какую (наверняка очень важную!) роль сыграл в формировании художественных воззрений постановщика классический «Кинг Конг» /1933/ Мэриана К. Купера и Эрнеста Б. Шедсака, который вызвал гигантский резонанс в момент своего появления, превозносился поклонниками на протяжении десятилетий и по-прежнему, вопреки первоначальному скепсису, производит очень сильное впечатление. Достаточно, скажем, сравнить третий по счёту «римейк» с вариацией 1976-го года (не говоря уже о слабом «сиквеле» /1986/), где Джон Гуллермин демонстративно осовременил историю, заменив авантюристов с кинокамерой на расчётливых дельцов, занятых поисками нефтяных залежей, а аэропланы – полицейскими вертолётами, не менее эффектно падающими к подножию Эмпайр Стейт Билдинг. И утверждение, что новейшая версия повторяет оригинал настолько подробно и последовательно, насколько только позволяет кинематограф в его современном обличии (а сюда следует отнести и резко возросшие технические и творческие возможности, и даже эстетические взгляды авторов), уже не вызовет, думается, никаких возражений. Косвенным подтверждением тому служит и ироническое упоминание Купера Карлом Денэмом, раздосадованным на коллегу за то, что тот перехватил у него Фэй, намекая на актрису Фэй Урэй, первой побывавшую в лапах Кинг Конга.

Показательно, что прежде всего подвергся усовершенствованию вовсе не образ Энн Дэрроу, воплощённый англичанкой Наоми Уоттс неплохо, но всё же не настолько хорошо, насколько позволяли возможности «звезды», продемонстрированные в «Малхолланд Драйв» /2001/, где Девид Линч, кстати, уже обыграл облик жгучей «платиновой блондинки», столь обожаемый кинематографистами. Здесь создатели фильма явно не рискнули пойти против течения! А вот с её романтическим избранником Джексон и его соавторы по написанию сценария Филиппа Бойенс и Френ Уолш (в таком же составе, кстати, была сочинена трилогия «Властелин колец», а с последней из названных режиссёр и вовсе сотрудничал с самого начала карьеры) церемониться не стали, проявив, пожалуй, верх изобретательности и остроумия. Классический голливудский типаж оказался искусственно разделён на… трёх самостоятельных персонажей. Во-первых, это капитан Энгелхорн (в исполнении Томаса Кретчманна, уроженца ГДР, ныне известного не только немецкой публике) – суровый и невозмутимый «морской волк», зарабатывающий отловом и продажей диких животных, в том числе опасных хищников, который внешне разительно отличается от опрятных и начисто выбритых кинокумиров из приключенческих фильмов «золотой эры Голливуда». Во-вторых, в команду входит актёр Брюс Бакстер, как раз специализирующийся на героических ролях, слегка самовлюблённый, хотя вроде бы – понимающий всю разницу между целлулоидным вымыслом и подлинной жизнью, где, как говорит сам, и в помине нет экранного лоска и изящества. И, наконец, подлинную доблесть и выдержку демонстрирует… Джек Дрисколл, безвестный нью-йоркский драматург, согласившийся поработать сценаристом исключительно ради денег, но в итоге – помимо воли оказавшийся на судне, следующем к полумифическому Острову Черепа. Джек отвечает взаимностью на чувства мисс Дэрроу, одной из немногих своих преданных поклонниц, без колебаний отправляясь вглубь terra incognita, населённой враждебно настроенным племенем аборигенов, доисторическими животными и насекомыми исполинских размеров, и даже – отваживаясь вызвать безумную ярость Кинг Конга. Нужно ли говорить, что все подобные эпизоды, как раз поглотившие большую часть рекордного бюджета в $207 млн. (впрочем, сомнений в окупаемости проекта не возникает), выполнены на высочайшем техническом уровне?! Выбор Эдриена Броди является безусловной находкой Питера Джексона, даже если тридцатидвухлетний актёр лишь мастерски повторяет многое из того, что уже делал у Романа Поланского в «Пианисте» /2002/, изображая мятущуюся душу творческого человека, которому, несмотря ни на что, удастся преодолеть все невзгоды во имя великой цели…

Не менее, пожалуй, принципиальными представляются метаморфозы, которые претерпел образ невольного виновника всего происшедшего – известного кинорежиссёра Карла Денэма, уже не выглядящего преуспевающим и солидным, напротив, разыскиваемого многочисленными кредиторами и полицией. В интерпретации Джека Блэка (ещё одна удача авторов!) он сочетает черты устремлённого, несколько циничного охотника за несметными сокровищами и не менее одержимого художника, непритворно верящего, что способен ошеломить мир. Как не усмотреть здесь автобиографических ноток! Ведь Питер Джексон сам начинал с ярких, новаторских произведений, ориентированных на узкую группу эстетов и киноманов, но как бы не выдержал испытания славой и богатством, и потому – довольно безжалостен к Карлу. Однако резкая оценка поведения Денэма, ловко манипулирующего обстоятельствами и чужими судьбами, вовсе не отменяет того факта, что именно в его, фактически «альтер-эго» автора, уста вложена ключевая фраза всего фильма, служившая лейтмотивом и в оригинале. Древняя арабская легенда («И вот чудовище столкнулось лицом к лицу с красавицей. И она отвратила его руку от убийства. И с того дня чудовище словно умерло».) действительно сообщает истории необычную интонацию, придаёт особый смысл. Картина притязает на нечто большее, нежели – заурядное развлечение, набор впечатляющих аттракционов, которые, невзирая на кажущееся формальное совершенство, наверняка быстро устареют. Ведь и Фёдор Михайлович Достоевский утверждал, что красота спасёт мир, хотя и не раскрывая детали того, как и когда это произойдёт. Быть может, и так, в частности, как показано в «Кинг Конге».