В перечне 10 величайших экранных детективов, обнародованном Американским киноинститутом в июне 2008-го года, этот фильм занял пятое место. Вполне заслуженно! Картина Кэрола Рида покоряет формальным совершенством, а пресловутый «третий человек», поисками которого занят Мартинс, не подозревая, что гоняется за тенью, видится отменным воплощением хичкоковской формулы – персонификацией пресловутого «мистера МакГафина». Интрига, держащая в постоянном, неустанно растущем напряжении и поражающая острыми поворотами, заставляет сыщика-любителя раз за разом пересматривать выдвигаемые гипотезы и в значительной степени – переоценивать собственные жизненные взгляды. В финале Холли, безнадёжно (и, кажется, бесконечно долго) ждущий от Анны прощения или хотя бы знака внимания, – уже не тот наивный и самонадеянный идеалист, при каждом удобном случае проецирующий придуманный самим мир печатных вестернов на сложную, изменчивую, лживую послевоенную реальность, каким мы его увидели при сходе с трапа самолёта. Пожалуй, идеальное расследование (от лат. «detectio») и должно быть таким, не просто приближая зрителя к решительно непредсказуемой разгадке, но и обуславливая… динамику внутреннего преображения человека. Ибо ещё в Екклесиасте сказано о том, что во всякой мудрости много печали и что, умножая знание, умножаешь скорбь… Хотя кто знает, было бы для Мартинса лучше, не открой он неприятные факты о закадычном приятеле и не ввяжись в трудную шпионскую игру? К слову, не вызывает сомнений, что «Третий человек» является краеугольным камнем в истории одной из важных разновидностей жанра – именно кинопроизведений о деятельности спецслужб. Кэрол Рид, начавший разработку темы в годы борьбы с нацизмом («Ночной поезд в Мюнхен» /1940/), позже распространит сделанные наблюдения на Берлин и даже Гавану¹, убедительно доказав, что синдрому Вены, расчленённой и лишь с тоской вспоминающей о благословенных временах светлых вальсов Штрауса, отныне подвержена вся планета. Не говоря уже о том, что к съёмкам, по знаменательному совпадению, оказались причастны, приложив руку к монтажу и выступив ассистентом режиссёра, Джон Глен и Гай Хэмилтон, впоследствии снявшие многие серии «бондианы». Вместе с тем по ряду параметров «Третий человек» сближается с таким специфическим культурным явлением, как «чёрный фильм», тем более что основным действующим лицом выступает американец.

Возможно, отечественным зрителям будут не слишком приятны намёки на попустительство со стороны советской разведки, не выдающей Гарри, который произносит (в кабинке колеса обозрения!) дерзновенную тираду о наличии «собственного пятилетнего плана» и нежелании, извлекая баснословную выгоду, заботиться о судьбе «этих точек» там, внизу. Ведь с подачи Грэма Грина², прототипом для которого послужил подлинный двойной агент – Ким Филби, под чьим началом беллетрист даже работал в Британской секретной службе, кинематографисты запустили страшный образ – «пенициллин Лайма». Средство личного обогащения спекулянта (в широком, можно сказать, грандиозном смысле), уносящее сотни ни в чём не повинных жизней. Стараниями Орсона Уэллса, рассуждающего о кровавом режиме Борджиа, тем не менее давшем нам гениев Возрождения, и благополучной Швейцарии, за пятьсот лет разродившейся лишь часами с кукушкой, он кажется опаснее серийного убийцы и теневых манипуляторов Калигари, Мабузе и графа Носферату⁴, вместе взятых! Однако авторы всё же не делают акцента на данном, всё-таки частном аспекте неустойчивой и противоречивой картины мира. «… но центр города общий: там есть даже международные патрули – по одному человеку от каждой из держав. Очень мило!» – ехидно сообщается в закадровом тексте, предуведомляющем действие. Рид конгениально, на мой взгляд, отразил поистине исторический момент расставания с уже последними иллюзиями «лучших лет нашей жизни»³, когда вчерашние союзники, внешне сохраняя рамки приличия, если пока и не увязли в полномасштабном незримом противостоянии, то – цинично, последовательно, бескомпромиссно отстаивают собственные интересы. Преследование Гарри в узких и зловонных туннелях венской канализации – ёмкий образ «холодной войны», вёдшейся на низшем (и низменном) уровне. Войны, в которой судьба отдельной личности мало кого волновала. Есть высокая справедливость в том, что режиссёру удалось отстоять кандидатуры Уэллса и Джозефа Коттена, тем самым – предложив историю с поисками, так сказать, «гражданина Лайма», по-своему ещё более могущественного, чем магнат Чарльз Фостер Кейн, поскольку сумел занять влиятельную нишу в нестабильном обществе, легко распрощавшись с сентиментальными воспоминаниями о «розовом бутоне». Да и Холли (какая ирония – ‘остролист’; растение, давшее название Голливуду!) явно не испытывает радости оттого, что теперь-то расследование увенчалось успехом. Незабываемый лейтмотив, проигрываемый австрийским музыкантом Антоном Карасом на цитре (между прочим, удивительное открытие Кэрола!) в разных тональностях, передавая весь спектр переживаний героев, звучит в финале особенно пронзительно…

В работе над лентой, как известно, объединили усилия Александр Корда и Дэвид О. Селзник – два выдающихся продюсера. Но если в Великобритании «Третий человек» стал абсолютным лидером сезона, собрав аудиторию в 14 миллионов человек, то в американском прокате прошёл очень скромно. Не удивительно, что кинодельцы больше не сотрудничали.


__________
1 – Имеются в виду соответственно «Человек посредине» /1953/ и «Наш человек в Гаване» /1959/; у режиссёра всюду в центре внимания – человек!
2 – В основу положен его одноимённый роман.
3 – Если воспользоваться заголовком шедевра Уильяма Уайлера.
4 – Несвоевременное появление старого продавца воздушных шариков не случайно, надо полагать, вызывает ассоциацию с «М» /1931/ Фрица Ланга, а гигантские тени на стенах домов и странные ракурсы (съёмка под углом) – с творениями киноэкспрессионизма.