При всей уникальной цельности натуры Шукшина в предыдущих работах ему всё же не удавалось преодолеть до конца некий незримый разрыв между по-деревенски философским миросозерцанием и убеждениями, сложившимися под влиянием жизни городской. Только в «Калине красной» манера, близкая стилистике ряда ведущих европейских течений, от «новой волны» до «синема-верите», сосуществует слитно со слогом фольклорным, восходящим к народному лубку или балладе. И их героев не могут не напомнить многие действующие лица, включая самого Проскудина, возносящегося в финале к высотам человеческого духа, становящегося невольным наследником дела Георгия Победоносца. Граница между селом и городом в фильме призрачна и условна: повсюду сердцами людей овладела разобщённость, все негодуют («круговую оборону заняли!») по поводу дерзких выходок Егора, лишь пытающегося наладить душевный контакт («о, мы Вас понимайт!») и не быть одиноким на свете белом… Не случайно враг и убийца Проскудина оказывается как бы преемником «морского волка» Джека Лондона – прагматика, вульгарного материалиста и циника в поступках и взглядах на безжалостную действительность.

«Калина красная» – это и грустное социологическое исследование, посвящённое «некоммуникабельности» в обществе, достигшем относительно высокого материального благополучия. И тонкая, наблюдательная сатира, всё же не сводящаяся к подтруниванию над отдельными уголовниками, тунеядцами, простодушными и прочими добренькими индивидами, «из всех достижений человечества облюбовавшими себе печь». И душераздирающая мелодрама, вызвавшая огромный (62,5 млн. зрителей!) ответный отклик у публики. И произведение, граждански смелое, затронувшее многие из замалчиваемых проблем, начиная с воссоздания тюремных реалий (вспомним документальный пролог, где хор заключённых протяжно поёт «Вечерний звон»), воссоздания достоверного, скрыто язвительного, наверняка – таящего аллюзию на быстро свёрнутую «лагерную прозу». И подлинный кинематографический праздник для души, тот самый «забег в ширину», что не удалось устроить для себя Проскудину, но коим порадовал великую страну Шукшин. И поистине трагедия, сопоставимая с античными, когда пистолет и грузовик, который в итоге топит брат Люды, отомстив душегубам, приравниваются к deus ex machina. И сочинение, близкое западному экзистенциализму, тоже ведь пытавшемуся, если воспользоваться словами режиссёра, «рассказать о душе», «о том, как не устроена она в жизни, как мается и ищет своего места». И поэтичное признание в любви к родной природе с непременными берёзками и пахотой, разрушаемой, вытесняемой за пределы человеческого существования (мотив, подхваченный из ленты «У озера»). И современный парафраз «Дон Кихота», подобно восприятию которого каждое поколение зрителей будет, безусловно, и в «Калине красной» открывать что-то новое, прежде незамеченное… Не случайно, что одним из первых, кто откликнется на преждевременную смерть Шукшина, во многом им предугаданную, окажется Владимир Высоцкий.