Вполне возможно, что и в ранних фильмах выдающегося немецкого режиссёра, большинство которых утеряно, ощущалась близость к владевшему тогда умами экспрессионизму. Но только в тридцать три года Мурнау создал действительно великую картину, которая многим обогатила это направление. Прежде всего следует обратить внимание на по-своему гениальную находку постановщика и автора сценария Хенрика Галеена (изложившего историю, навеянную романом «Дракула» Брэма Стокера, что, между прочим, было вполне типично для экспрессионистского сочинения) – решение частично отказаться от павильонной съёмки, выйти на натуру. Если вдуматься, это является шагом вперёд по сравнению с предложенной Фрицем Лангом ещё в «Кабинете доктора Калигари» /1919/ идеей (которую он сам развил чуть иначе в параллельно снятом «Докторе Мабузе, игроке» /1922/) привнесения элементов реального в ужасный, фантасмагорический антураж. У Мурнау – не просто приоткрывается дверь в действительность по эту сторону экрана, но происходит пугающая глобализация кошмаров и видений. Зло покоряет Землю. Великолепно воплощён образ Носферату, и даже возникла легенда, что в этой роли предстал не театральный актёр Макс Шрек, а неизвестно кто, не исключено, что и сам режиссёр. Причём внушает трепет не только уникальный, обезобразивший человека до неузнаваемости грим (огромные уши и когти, оголённый череп), и резкая, пронзительная манера игры, но и восхитительная метафора, когда всюду, куда ступает нога чудовища, появляются крысы, а люди – и моряки на корабле, и ничего не подозревающие бременцы – гибнут в муках от смертоносной болезни. Это можно счесть за ещё одно прозрение экспрессионистов по поводу пришествия Адольфа Гитлера, который – действительно как Носферату во плоти, несущий хаос, изничтожающий всё (вспомним строку Высоцкого: «А перед нами всё цветёт, за нами – всё горит!»), что уже придаёт фильму ореол таинственности, усиленный финалом, отнюдь не кажущимся наивным. Истоки будущего тоталитарного режима поистине крылись в атмосфере 1920-х годов…

Но, как подлинное произведение искусства, этот простой по фабуле (чем работы экспрессионистов, заметим, отличались нечасто) фильм не ограничивается вышеизложенным, гораздо более многомерен, а то и вовсе непостижим до конца. Картина – о расплате человека (в данном случае Хуттера, тоже превосходно сыгранного фон Вангенхаймом) за проникновение в запредельное, трансцендентное, в сферы, где звучит одурманивающая, как песни сирен, «симфония ужаса». И сквозь проделанную брешь может прийти погибель всего рода людского, спасти от которой способна лишь абсолютная Любовь. Иными словами – тезис о знаниях, несущих миру зло, обрёл новое, неожиданное звучание. Не удивительно, что творение Мурнау, превосходящее литературный источник на несколько порядков, ничуть не устарело, оказавшись одним из столпов хоррора (и даже было повторено Вернером Херцогом в 1979-м как «Носферату: призрак ночи»), поныне воспринимается «живее всех живых».