Зрители наверняка решили, что этот фильм был снят чуть ли не спонтанно, на волне грандиозного успеха «Танцев с волками» /1990/, в свете которого продюсеры с чистой совестью выделили $50 млн., а Кевин Костнер призвал на помощь Кевина Рейнолдса – своего старого друга. Косвенным свидетельством в пользу такой версии мог служить остроумный эпизод, когда Азим невольно повторяет поступок лейтенанта Данбара, познакомив Робина с самодельной телескопической трубой и (после того, как увидел странную реакцию товарища) иронически заметив: «Как ваше невежественное племя смогло захватить Иерусалим?» Но на самом деле проект разрабатывался самой кинокомпанией, купившей сценарий Пена Деншэма и Джона Уотсона за внушительную сумму, $1,2 млн., и предлагавшей заглавную роль многим известным актёрам: от Кэри Элвиса¹ до Мела Гибсона. Как бы то ни было, едва ли кто-то остался недоволен конечным результатом, если учесть впечатляющие коммерческие показатели «Робина Гуда: принца воров»², уступившего в сезоне 1991-го года только второй части «Терминатора».

Впрочем, главное даже не в том. Именно Рейнолдс, на мой взгляд, задал новые стандарты постановочного боевика на историческом материале, которым затем волей-неволей следовали режиссёры на протяжении – по меньшей мере – десятилетия. Он не стал демонстративно осовременивать легенду – напротив, авторы сделали всё возможное, чтобы избежать явных анахронизмов. Художники по костюмам и декораторы провели скрупулёзную работу, исполнители тщательно подобраны по типажным признакам, красивая композиция (Everything I Do) I Do It For You Брайана Адамса (номинация на премию «Оскар» и награда телеканала MTV) звучит лишь на фоне заключительных титров, не внося диссонанс в музыкальное сопровождение, насыщенное средневековыми мотивами. А про компьютерную графику не приходится и вспоминать. Всё-таки не доминирует, как позже у Ридли Скотта, и злободневный подтекст, подразумевающий непосредственное соотнесение с остроактуальными проблемами современности…

Основным средством осторожной модернизации режиссёру служат, судя по всему, характеры ключевых действующих лиц, в их взаимодействии с прочими персонажами, в неожиданных реакциях на ситуации. Костнер с лёгкостью доказывает, что по праву занял место одного из ведущих кумиров экрана, органично переходя от лихих и благородных подвигов к романтике отношений со своенравной леди Мэриан. Достойно проявили себя Морган Фриман в облачении иноверца Азима и Кристиан Слейтер, довольно непривычный в образе Уилла Скарлетта, «у которого в голове ветер». Однако подлинным триумфом обернулась, казалось бы, очередная³ отрицательная роль для Алана Рикмана, давшего согласие на участие в ленте при условии, что будет лично, без стороннего диктата, лепить образ. Его Шериф публично обвинил в сатанизме лорда Локсли – но, даже не ведая о собственном происхождении, признаётся, что не видит разницы между христианскими святынями и перевёрнутым распятием. Авторы, конечно, не углубляются в мистику, но сам факт противостояния Робина сущему дьяволу во плоти придаёт славному образу такое благородство, которого достичь иным способом было бы, право, затруднительно. В версии, снятой параллельно, Патрику Берджину достойного оппонента не нашлось – и это стало одной из важнейших причин коммерческой неудачи фильма Джона Ирвина.


__________
1 – По иронии судьбы, он изобразил Робина Гуда пару лет спустя, в искромётной пародии Мела Брукса.
2 – Кассовые сборы в национальном прокате составили $165,5 млн., в мировом – $390,5млн. (из них £20,1 млн. в Великобритании, что особенно показательно).
3 – Ранее были Ганс Грубер в «Крепком орешке» /1988/, Эллиотт Марстон в вестерне «Куигли-австралиец» /1990/.