Феноменальный успех оригинального фильма, снимавшегося отнюдь не гладко, с конфликтами между режиссёром, актёрами и представителями киностудии, разумеется, поспособствовал тому, что уже руководство Paramount Pictures обратилось к Фрэнсису Форду Копполе с настоятельной просьбой осуществить постановку продолжения. Из ряда предварительных условий, выдвинутых кинематографистом, наиболее существенным оказалось, пожалуй, согласие лишь частично, повествуя о детстве и юности будущего Дона Вито, опереться на роман Марио Пьюзо – и полностью сочинить всё, что касается ведения дел Майклом, занявшим место «крёстного отца». Как бы то ни было, вторая часть стала не меньшей легендой, чем оригинал, не только снискав заслуженный зрительский успех¹ и признание членов Американской киноакадемии (шесть премий «Оскар»!), но и войдя в историю киноискусства в качестве лучшего «сиквела» всех времён, в ряде опросов – даже обойдя блистательную первую картину. Именно с «Крёстного отца, части II» началась повальная мода присвоения продолжениям в заголовках порядковых номеров, написанных латинскими или арабскими цифрами.

Коппола и Пьюзо, судя по всему, намеренно пожертвовали динамичностью развёртывания сюжета, сделав ставку на «эпическое дыхание», изумительно передающее масштаб личностей – особого рода титанов, от каждого решения которых зависят чьи-то жизни. Даже гриффитовский принцип «перекрёстного» монтажного сопоставления перипетий судеб основателя могущественной семьи, бежавшего из родной Сицилии и с большим трудом завоёвывающего авторитет в Америке, и его наследника не способствует увеличению, так сказать, скорости вращения маховика Истории. Развязка построена таким образом, что, с неизбежностью вызывая в памяти заключительные кадры оригинала, проводит, скорее, противоположную мысль. Не завершается очередной цикл, когда почти физически ощущаешь смену «витка» марксово-гегелевской «спирали», подминающей всех: от изгнанных соперников² Корлеоне до… последнего близкого человека, устраняемого за совершённое предательство. Наоборот, всё возвращается на круги своя, словно исполняется непровозглашённое пророчество или вступает в права Судьба, позволявшая до поры до времени пребывать в иллюзии относительно свободы воли. Финал оборачивается началом, призраки прошлого ненадолго оживают за праздничным семейным столом, и ещё драматичнее и наивнее звучат решительные слова Майкла, возмущённого договорённостью отца с Томом Хэгеном: «У меня есть собственные планы на своё будущее». Дальше – тишина…

Вместе с тем первая и вторая (равно как и третья, выпущенная спустя полтора десятилетия) части не столько опровергают, сколько дополняют одна другую. Авторы, словно расширив исходные социально-философские предпосылки², уже не ограничиваются анализом собственно функционирования механизма мафиозной «семьи», даже существенно увеличив масштабы: заставив Майкла отстаивать честь на слушаниях в Сенате и знакомя с международными интересами Корлеоне, словно речь идёт о полноценной транснациональной корпорации. Производит сильнейшее впечатление раскрытие истоков могущества Вито Андолини, с одной стороны опирающегося на многовековые патриархальные традиции Сицилии, оказавшиеся устойчивее и эффективнее современных государственных институтов, а с другой – действующего под давлением обстоятельств, приспосабливаясь к жестоким реалиям бедного нью-йоркского квартала. Впрочем, нельзя считать случайностью, что памятный музыкальный лейтмотив пронизывают непередаваемо тревожные нотки, точно предупреждая о всесилии Рока.


__________
1 – При бюджете $13 млн. кассовые сборы составили $57,3 млн., прокатная плата – $30,7 млн.
2 – По иронии судьбы, за роль Хаймана Рота семидесятитрёхлетний Ли Страсберг, основатель престижной Актёрской студии Нью-Йорка, знаменитый пропагандист системы Константина Станиславского в США, оказался включён устроителями «Золотого глобуса» в номинацию «Самый многообещающий новичок».
3 – Между прочим, почти беспроигрышный эстетический приём, слишком часто забываемый творцами «сиквелов».