Замысел одного из самых мрачных и тяжёлых фильмов в творчестве Акиры Куросавы являлся, по признанию кинематографиста, автобиографичным, поскольку родился во время опасной и затяжной болезни, которая вполне могла завершиться летальным исходом. И в свете триумфа «Расёмона» /1950/ новую постановку встретили с большим энтузиазмом именно на Западе, высоко оценив и новаторские эстетические поиски, и затронутую проблематику. Куросава, безусловно, продолжил эксперименты в области сюжетосложения – правда, менее радикально и с явными реверансами в сторону заокеанских единомышленников. Но вместе с тем основной принцип повествования, якобы скопированный с «Гражданина Кейна» /1941/, японский режиссёр подчиняет совсем иным задачам – резко отличным от тех, что с такой таинственностью и многозначительностью решал Орсон Уэллс. Задачам, в сущности, противоположным, поскольку косвенная – как бы глазами других людей – реконструкция последних месяцев и дней жизни Кандзи как-то не оставляет в растерянности и сомнениях относительно того, какую именно загадку скрывала личность престарелого бюрократа. Не оставляет ни у кого – разве что у тех, кто подобно брату Ватанабэ упорно не желает прислушаться к голосу совести и отвлечься от собственных, далеко не идеальных представлений о природе человека… Обманчивой оказывается и «явная» перекличка с европейским экзистенциализмом, «следование» которому не случайно достигает кульминации в момент встречи с легкомысленным писателем¹. Что толку с его восхищения мужеством нового знакомого, отваживающегося, невзирая на рак, пить сакэ, если тот может предложить лишь пресловутые элементы сладкой жизни²?..

Акира Куросава исходил из родных реалий. В участи господина Ватанабэ, не случайно получившего от Тойо обидное прозвище «Мумия», просматривается судьба целого поколения – печального наследия той, довоенной³ Японии, пропитанной имперским духом и низводившей человека до разряда «винтика» монолитного государственного аппарата, чётко регламентируя существование изо дня в день. И сама смертельная болезнь, которую усилиями Такаси Симуры (уникальный пример слияния с образом!) ощущаешь почти физически, служит чётким сигналом, последним предупреждением. Художник указывает достойный путь к спасению, который помимо конкретной пользы ещё и послужит (если будет на то добрая воля) светлым примером, образцом для подражания. Гуманизм Акиры Куросавы лишён абстрактного характера – и, как бы удивительно это ни звучало, очень близок к социалистическим заветам, идеалу общества братства и взаимопомощи. Не случайно спустя пять лет режиссёр обратится к пьесе «На дне» не кого иного, как Максима Горького.


__________
1 – Не удивлюсь, если постановщик и актёр Юносукэ Ито действительно намекали на Жана-Поля Сартра или Альбера Камю.
2 – По язвительной характеристике, вложенной Леонидом Гайдаем в уста сурового управдома.
3 – Вот и Мицуо является его прямым порождением, даже живым и в здравии вернувшись с фронта.