Похоже, советским кинематографистам было стыдно за то, что первой (даже без учёта доброго десятка вольных киноверсий, вышедших в разных странах!) экранизацией отечественной классики, замечательного сатирического романа Ильфа и Петрова, стала… одноимённая голливудская лента Мела Брукса, увидевшая свет в 1970-м. Однако именно картина Гайдая оказалась едва не вершинной в карьере нашего гениального комедиографа и, безусловно, выдающимся явлением киноискусства – пусть и несколько недооценённым, причём не только критиками, но и, что самое удивительное, зрителями. С результатом 39,3 млн. человек на серию фильм, конечно, попал в лидеры сезона, однако для мастера показатель кажется средним.

Ленте, следовательно, «повезло» чуть меньше, чем иным работам Гайдая, хотя экранизация всё же помогла закрепиться в народном лексиконе многим сочным крылатым фразам из романа. И тем не менее это одна из тех редких, нестареющих кинокомедий, которые можно пересматривать по несколько раз в год, не уставая поражаться совершенству и неописуемой изобретательности гэгов, меткости социально-психологических характеристик героев, точности воспроизведённой атмосферы, яркости абсолютно всех ситуаций: и главных, и второстепенных. Арчил Гомиашвили, почти не работавший в кино, замеченный режиссёром в спектакле-бенефисе по «Золотому телёнку», воистину рождён, чтоб обессмертить образ великого комбинатора Остапа Бендера – самого воплощения частного предпринимателя по-русски, чья участь в условиях крепнущего социализма предрешена. Столь же неподражаем Сергей Филиппов в обличии Воробьянинова – бывшего предводителя дворянства, мечтающего о возвращении сладкой жизни. А Пуговкин, он же отец Фёдор, а Никулин, представший флегматичным дворником Тихоном, а Крамаров в качестве одноглазого любителя шахмат!.. И многие, многие другие. Между прочим, своей супруге Нине Гребешковой режиссёр, сам исполнивший эпизодическую роль скряги Коробейникова, доверил воплотить образ воинствующей мещанки (жены Брумса), наверняка косвенно высмеяв реалии собственной семейной жизни.

И всё же ленту было бы ошибочно воспринимать в качестве лишь легковесного юмористического произведения. «12 стульев» – творение, авангардистское и по форме, и по содержанию. Поражаешься тому, как органично сочетается тонкая стилизация под манеру «великого немого» 20-х годов (а Ильф и Петров, между прочим, принимали участие в создании «Праздника святого Йоргена» /1930/) с современной интонацией. За фасадом советского «ретро» сокрыта, конечно же, совсем иная, не менее памятная эпоха – рубежа 60-70-х, которая запросто сбрасывает маску в финале, когда актёры посещают премьеру картины. Ключевой же для понимания философии фильма (и, пожалуй, всего творчества режиссёра) сценой видится эпизод на реке. Тогда Бендер, как помним, глубокомысленно замечает, что «мы чужие на этом празднике жизни», что «никому мы не нужны» и «никто нас не любит», кроме уголовного розыска, «который тоже нас не любит»… Но печальную элегию мгновенно разрушает старый добрый гэг: рак за руку Ипполита Матвеевича – цап!