Едва ли можно считать чем-то больше простого совпадения тот факт, что картина, хотя и считающаяся чемпионом проката сезона 1969-го, снималась примерно в то время, когда наши граждане в массовом порядке направлялись в ЧССР. Вовсе не по туристической путёвке (и не на теплоходе!), как тов. Горбунков, злосчастный обладатель «бриллиантовой руки»; пусть рядовой, но сознательный советский человек, Семён Семёнович сам вызывается стать «приманкой». И тем не менее…

Впрочем, для Гайдая и его соавторов это может быть лишь дополнительной похвалой, небольшим штрихом в очень точно и тонко написанной картине времени – кульминации «оттепели». Ибо комическое (и эксцентрика как частный случай) есть явление универсальное. Однако лента уморительна именно в те моменты, когда срабатывает эффект узнавания родных реалий и нравов, иначе – припоминания, что, по Платону, равносильно обретению знания. «Руссо туристо – облико морале», – бравирует «Граф», спроваживая наивного Горбункова от турецкой проститутки, попросту спасая от потусторонних связей. «Поскользнулся, упал, очнулся»… – а при каких ещё обстоятельствах мог утратить бдительность наш турист, позже справедливо негодовавший из-за оскорбительного предположения супруги и матери своих детей, о том, что мог попасть в сети вражеской разведки? «Объявление перепишем», так как любой заграничный мегаполис суть «город контрастов». И так далее. Невозможно да и нет смысла останавливаться на всех, в том числе очень смелых и важных, мотивах, едко и словно невзначай затронутых авторами. «Бриллиантовая рука» – это отечественный вариант «Выпускника» /1967/, помогавший, по Марксу, избавлению через смех многомиллионной аудитории от наследия прошлого, от бесчисленных комплексов, в каковых подчас стыдились признаться даже себе. Будь то подспудная тяга к запрещённой эротике (Светличная в облике «невиноватой» соблазнительницы достойна звания «народного секс-символа»!), боязнь мест не столь отдалённых или «проклятие» огромного Острова невезения, населённого людьми-дикарями, вроде бы и не бездельниками; по-своему гениальная песня на музыку Зацепина и слова Дербенева, как и анархистское, по-русски разудалое сочинение «Про зайцев», без труда прочитывается в иносказательном ключе. Причём принципиально, что основной мишенью Гайдай проницательно избрал «важнейшее из искусств», преподав отличный урок антимифотворчества (образы непогрешимо-прозорливых последователей дела «железного Феликса») или доведения до предела сатирических традиций, когда матёрый бюрократ, суровый управдом Плюш, лишь на первый взгляд занимает невысокую ступень социальной лестницы, на деле же – ой, как может попортить кровь людям. «Шеф» оказывается, наоборот, тщедушным «маленьким человеком», пресловутым подпольным миллионером, хотя Папанову и Миронову в облике его приспешников, язвительно-грубого и внешне интеллигентного, обаяния не занимать. И, конечно, подлинная «суперзвезда» – Никулин в, пожалуй, самой отточенной и выдающейся своей комедийной роли.