Новый фильм ленинградца Александра Рогожкина заставляет вспомнить о пусть немногочисленных, но всё же незабываемых советских трагикомедиях на материале Великой Отечественной войны. В первую очередь – именно о советских, каким «Перегон» оказывается гораздо ближе и созвучнее, нежели другой работе пятидесятишестилетнего режиссёра и сценариста, название которой фигурирует на рекламном плакате. Ведь «Кукушка» раскрывала (даже если раскрывала блестяще!) тематику сложного взаимопонимания представителей чуть ли не разных цивилизаций, не просто вынужденных сосуществовать, но, хочется сказать, обречённых на возникновение более глубокого, душевного родства, поведав о единичном и во многом – уникальном случае. А вот «Хроника пикирующего бомбардировщика» /1967/ Наума Бирмана, и «Женя, Женечка и «катюша» /1967/ Владимира Мотыля, и не столь известная, но оттого не менее замечательная лента «Прощай!» /1967/ Григория Поженяна излагали в общем-то типичные истории, наверняка случавшиеся на войне сплошь и рядом и уж во всяком случае – со многими. Заметим, что в этих картинах очень осторожно и деликатно возникал и мотив двойственного отношения к иной, немецкой культуре, лаконично выраженный в преисполненном изумления, почти риторическом вопросе: как нация, сотворившая немеркнущие шедевры в искусстве и литературе, оказалась способна на изуверские преступления?! По-настоящему новаторски линию развили мастера «ленинградской школы», вслед за Алексеем Германом («Двадцать дней без войны») – Семён Аранович с «Торпедоносцами» /1983/ и Виктор Аристов с «Порохом» /1985/. Правда, в их работах и сугубо бытовые подробности, столь досконально и аккуратно воспроизводимые на экране, уже не выглядят забавными даже в том случае, если кажутся со стороны курьёзными и нелепыми…

Создаётся впечатление, что Александр Рогожкин решил совместить в одном фильме едва не все традиции, наработанные предшественниками. Вместе с тем, правда, постаравшись всенепременно уйти от явного повтора, чего всё-таки не удалось избежать в развязке «Блокпоста» /1998/, хотя и поведавшего об участниках уже чеченской кампании. И это отличие, бросающееся в глаза практически сразу, сводится к тому, что в «Перегоне» войны нет вообще. То есть нет в кадре, куда она рано или поздно врывалась во всех названных выше картинах, внося свои, трагические коррективы. Всё сводится к печальным сводкам о том, что во время очередного перегона союзнических истребителей разбился пилот, или в крайнем случае – к воспоминаниям о далеко не безоблачном прошлом тех, кого судьба разными путями забросила на военную авиабазу, затерянную где-то на Чукотке. Если разобраться, то, хуже того, и вчерашние курсанты лётных училищ, и технический и обслуживающий персонал аэродрома, и командный состав, и даже периодически появляющийся представитель центральной власти – все они номинально отрезаны от цивилизации, от жизни на большой земле, а следовательно, от большой жизни. Только это вовсе не означает, что жизнь как таковая там отсутствует совершенно – наоборот! Всё своё незаурядное комедийное дарование Рогожкин задействовал именно для того, чтобы унылое и монотонное существование щедро раскрасить яркими красками. Смешно, когда капитан Юрченко, теряющий над собой контроль после первой же рюмки спиртного, кричит в беспамятстве, что сошлёт всех в штрафбат: сразу вспоминается пафосный персонаж в исполнении того же Кирилла Серебрякова из одноимённого телесериала. Смешно видеть, как подчас неловко завязываются романтические отношения наших парней с девушками-летчиками из США. Смешны эскапады сообразительного подростка по имени Василий, чукчи по национальности, ловко отлынивающего от работы и, войдя в доверительные отношения с американцами, умудряющегося слетать на Аляску. Поводом для смешных ситуаций становятся и поступки интеллигентов, вполне философски относящихся к невесёлой участи бывших политзаключённых: доктора, по совместительству растениевода, и особенно – новоприбывшего повара, знатока утончённой кухни, некогда авиаконструктора. Даже появление многоопытного следователя НКВД с фамилией Гуцава, которому придано внешнее сходство не только со Сталиным и Берией разом, но и – с экранным тираном-бюрократом из «Покаяния» /1984/ Тенгиза Абуладзе, не омрачает общий фон, невзирая на обстоятельства, связанные с таинственным убийством… А уж злоключения поросёнка по кличке Тарасик и вовсе уморительны. Но только ли тем, только ли стремлением вызвать смех в зрительном зале, ограничился создатель «Перегона»?

В военкомате мне сказали: «Старина,
Тебе «броню» дает родной завод «Компрессор»!»
Я отказался, – а Серёжку Фомина
Спасал от армии отец его, профессор.

После просмотра так ли уж случайно всплывают в памяти строки именно этой песни Владимира Высоцкого, неожиданно завершающейся в тот момент, когда война осталась позади, так: «Встречаю я Серёжку Фомина – // А он Герой Советского Союза»… Вот и Рогожкин не менее внезапно подводит в финале, когда действие из 1942-го переносится на годы и даже десятилетие вперёд, к мысли о том, что люди, очутившиеся в забытом Богом захолустье в самый ответственный момент Истории, тем не менее внесли свою, отнюдь не малую лепту в разгром фашизма. Что, скажем больше, на Земле вообще не бывает лишних людей, а уж тем более целых народов, пусть даже малочисленных, как саами или теперь – чукчи, напрасно выставляемые в анекдотах в глупом виде. Искренне поражаешься проницательности автора, усмотревшего одной из основных причин Победы осознание руководством страны глубокой порочности принципа «у нас незаменимых нет», уступившего место, наверное, исконному закону существования человечества: нет заменимых. Единственное, что несколько омрачает впечатление от «Перегона», в целом остроумного и лёгкого, драматургически крепкого, а главное, архиактуального в своём благородном пафосе, – отдельные неточные или неряшливые моменты. С трудом веришь, что такой режиссёр, как Рогожкин не сумел почувствовать явно фальшивых ноток и интонаций в ряде сцен, частично – даже в финальных кадрах.