В так называемую «золотую эру» Голливуда, охватывающую период с 1930-х по середину 50-х годов, увидело свет, разумеется, множество замечательных фильмов, по-прежнему остающихся превосходными образчиками разных жанров. И всё-таки подлинных шедевров, как и в любую другую эпоху, появилось несравненно меньше. К числу таковых, особенно в представлении самих американцев, относится и эта картина сорокапятилетнего Генри Костера – возможно, лучшая в творчестве немецкого режиссёра, перебравшегося за океан ещё в канун Второй мировой войны и сделавшего на «фабрике грёз» отличную карьеру. И дело, несомненно, не только в замечательной пьесе Мэри Чейз, выдержавшей, начиная со дня премьеры, 1-го ноября 1944-го, 1775 представлений и отмеченной престижной Пулицеровской премией¹. Тем удивительнее, что «Харви» сравнительно плохо знают в мире², гораздо хуже, чем, скажем, другую блистательную кинофантазию, ещё один бенефис Джеймса Стюарта, – капровскую «Эту прекрасную жизнь» /1946/, также лучащуюся добротой и любовью к людям.

Да, именно так! Это позже кинематографисты, следуя веяниям времени, стали стыдиться открыто демонстрировать приверженность гуманистическим идеалам. Чейз и Костер, уходя от компромисса и ограничиваясь лишь намётками типичной «комедии положений», словно заранее отвечают возможным оппонентам, наделяя сердечного, неописуемо (на грани патологии!) душевного ко всем встречным Элвина ещё и пристрастием к спиртному. Диагноз из серии «галлюцинации третьей степени, обусловленные хроническим алкоголизмом и забытой травмой, полученной в раннем детстве», напрашивается сам собой – и отдельные «кандидаты в доктора» (почти по Владимиру Высоцкому!) даже успевают его поставить. Не исключено, что авторы сознательно намекали на рассуждения Карла Густава Юнга, вспоминавшего в одной из работ о том³, как такого-то дядюшку всю жизнь считали «большим оригиналом», в то время как у него, как профессору стало очевидно позже, наличествовали все признаки паранойи. Реальность всё-таки не укладывается в готовые схемы, в том числе такие смелые и наукообразные, как фрейдовский психоанализ, подвергающийся ехидному высмеиванию. И уже престарелый доктор Чамли готов, к собственному смущению, спешно откреститься от позитивистских воззрений, на деле признав, что в древних кельтских легендах вполне могла крыться истина и что таинственный пука – всего лишь навестил людей в середине XX столетия. Особенно подкупает удивительный, подлинно чаплинский финальный аккорд!


__________
1 – О чём, кстати, уведомляет даже рекламный слоган: «Замечательная пьеса, лауреат Пулицеровской премии,…стала одним из величайших кинофильмов своего времени!»
2 – За исключением разве что Германии, где коллеги-соотечественники постановщика дважды, в 1970-м и 1985-м, осуществляли собственные экранизации.
3 – У нас опубликована, если не ошибаюсь, в сборнике «Архетип и символ».