Сравнение этого фильма с одной из лучших работ Канэто Синдо, «Онибаба» /1964/, кажущееся неизбежным из-за тематического и стилистического родства двух произведений, будет, разумеется, не в пользу «Чёрных кошек в бамбуковых зарослях». Словно идя на поводу у тех, кто выискивал в его шедевре черты фильма ужасов, занесённого на Восток ветрами Запада, мастер придал своей ленте ещё больше сходства с зарубежными образчиками жанра. События новой картины, помещённые в атмосферу Японии периода феодальных междоусобиц, оказываются подозрительно созвучны экранным перипетиям классического голливудского B-Movie – «Людей-кошек» /1942/ Жака Турнера. Синдо пользуется, в принципе, схожими приёмами нагнетания мрачной атмосферы, обнаруживая присутствие мистики в повседневной действительности преимущественно отражёнными средствами. Но оттого ещё более сильный эффект производят пронзительно страшные¹ кадры, когда самые жуткие предчувствия вдруг претворяются в жизнь. Когда демоны в женском обличии припадают к шее очередной жертвы, чтобы вдосталь насытиться кровью, или рука, отрубленная Гинтоки, превращается в огромную кошачью лапу…

И всё же едва ли кто-то осмелится утверждать, что Канэто Синдо злонамеренно отрёкся от национальных традиций, пойдя на уступки чуждым культурным веяниям. Напротив, его скрупулёзное, исполненное уважения следование канонам «кайдан» завораживает и впечатляет не меньше, чем, скажем, усилия Николая Гоголя по художественному осмыслению повергающих в трепет образов, рождённых воображением уже нашего народа. Немаловажным является и то, что Сигэ неизбежно поджидает путников у ворот Расёмон – места, ставшего усилиями соотечественника Синдо² ассоциироваться во всём мире с самой Японией. Причём Канэто отчасти полемизирует с Акира Куросавой, у которого вторжение сверхъестественного³ всё же не равносильно торжеству высшей истины.

Впрочем, расхождение покажется несущественным, если помнить, что по ключевому вопросу позиция выдающихся режиссёров близка. Избранная Синдо художественная форма позволила передать всю глубину внутренней, подспудной боли нации, мучительно избавляющейся от духа милитаризма. Кинематографист, знающий об ужасах войны не понаслышке⁴, не случайно выводит своих чёрных кошек именно её, войны (да ещё гражданской!), прямым порождением. Объектом лютой, невыразимой ненависти, позволившей презреть самую смерть, становятся все до единого самураи, справно служащие коварным, властолюбивым сёгунам. Итогом же столкновения этого могучего, но разрушительного чувства с притягательностью и величием образов воинов, что не в силах одолеть даже Гинтоки – крестьянин, насильно оторванный от родной земли и лишившийся самых близких людей, просто не могут не стать отчаяние и безумие.


__________
1 – Даже на современного зрителя, избалованного изощрённой компьютерной графикой.
2 – Не без основания считается, что именно триумф «Расёмона» /1950/ на Венецианском МКФ привлёк повсеместное внимание к феномену самобытного кинематографа Страны Восходящего Солнца.
3 – Душа убитой излагает устами медиума собственную версию инцидента.
4 – Уроженец Хиросимы, он уже в 1952-м году, в третьей самостоятельной постановке, обратится к её трагедии.