Вообще-то Максиму Пежемскому и сценаристу Андрею Курейчику следовало бы знать – и они, несомненно, это знали! – что комедий, строящихся на казусе с непредумышленным обменом телами, совершаемом представителями разных поколений¹, снято даже больше, чем юмористических произведений про то, как принимают обличия друг друга муж и жена. Одной только «Чумовой пятницы» умельцы с Walt Disney Pictures выпустили три (!) версии. А в 1987-89-х годах в Голливуде увидело свет сразу пять (!!!) аналогичных произведений, все – с участием «звёзд». Одного этого достаточно, чтобы обвинить авторов в бездумном копировании чужых достижений, тем более что конкретные комические ситуации и подавляющее большинство гэгов вовсе не грешат оригинальностью. Да и отечественные кумиры, вчистую проигрывая юным коллегам, слишком натужно и неестественно изображают взрослых детей, с одной стороны вроде бы заполучивших немалые возможности, а с другой – вынужденных решать серьёзные проблемы. Их «мастерством» перевоплощения наслаждаешься не больше, чем сентиментальной песней, спетой дуэтом в самом финале. Интересно, куда всё вдруг подевалось у режиссёра одной из лучших отечественных комедий 1990-х², в которой тот же уважаемый Гоша Куценко, помнится, продемонстрировал незаурядный комедийный талант?!

Впрочем, вторичность замысла – ещё полбеды. И даже к назойливости рекламы известных фирм, позволяющей продюсерам ослабить бремя производственных расходов, уже можно было привыкнуть. Гораздо сильнее настораживает тенденция к бесспорному и безмерному приукрашиванию окружающей действительности, берущая исток приблизительно десятилетием ранее, в момент зарождения «нового русского кинематографа»³, а окончательно сформировавшаяся – сравнительно недавно. Именно тенденция: «Любовь-морковь 2» является типичным (далеко не худшим) примером. Нечто подобное, разумеется, наличествует и в заокеанских жанровых образчиках – но точно не в таких масштабах! При просмотре не покидает ощущение, что события, несмотря на ряд узнаваемых панорам (например, строящегося комплекса Москва-сити), развёртываются где-то далеко – в отлакированной, вылизанной и… безжизненной реальности. «Стерильность» драматургии, допускающей только тщательно отобранные сюжетные повороты, даже реплики и реакции действующих лиц, усугубляется последовательным и скрупулёзным – явно с применением компьютерной графики – вычищением каждого кадра. В разгар «перестройки» и первые постсоветские годы было с точностью до наоборот. Но нельзя же всякий раз впадать в крайность!


__________
1 – Причём в самых разных вариациях: совсем маленький сын и отец, дочь-подросток и мама, внук и дедушка…
2 – Правда, ещё продолжение картины «Мама не горюй» /1998/ изрядно разочаровало.
3 – То есть кинематографа, финансируемого из кармана «новых русских» – тех самых нуворишей, в принадлежности к которым Голубевых-старших укоряет завуч.