Вообще-то не тридцатидевятилетнему Роберту Вине, а более молодому немецкому режиссёру, Фрицу Лангу, было предначертано, казалось бы, самой судьбой осуществить постановку, положив начало экспрессионизму как кинематографическому течению и чуть ли не всему жанру фильмов ужасов. Но тот по настоянию продюсеров прервал съёмки, взявшись за вторую серию детектива «Пауки» /1919-20/, хотя именно его коррекции первоначального замысла кажутся принципиальными. Сценаристы Карл Майер и Ганс Яновиц всё-таки в большей степени следовали традициям романтической литературы¹, прежде всего Эрнста Т.А. Гофмана и Эдгара Аллана По, в то время как пролог и эпилог придуманы именно Лангом. Реалистичность сцен в психиатрической клинике, обрамляющих фантастический рассказ, неожиданно придаёт достоверность всему происходящему. Тем самым – повергая в особый трепет зрителя, уже и сомневающегося, что услышал обычный бред умалишённого, ибо финальный долгий, пронзительный, многозначительный взгляд прямо в объектив камеры доктора не может не заронить в душу тень сомнения.

Знаменательно, что оба кинодраматурга, как и Ланг, который в собственной трилогии о Мабузе раскроет мотив не менее блестяще, являлись подданными Австро-венгерской империи² незадолго до её распада. Атмосфера государства, в котором доминировали всеобщий абсурд и власть сил непонятной природы (бюрократии или самого сатаны?!), смешалась с настроениями, охватившими Германию, побеждённую в Первой мировой войне, ввергнутую в хаос. Фильм не случайно производит впечатление сбывшегося пророчества, раскрывая возможность и даже неизбежность пути «от Калигари до Гитлера». Зигфрид Кракауэр, автор одноимённого киноведческого труда, справедливо указал на бесстрастно и точно зафиксированный на экране момент рождения будущей «толпы чудовищ и тиранов», которые от порабощения одного человека легко и играючи перейдут к оболваниванию масс. К суггестивному внедрению установок на подчинение и безропотное исполнение – практически в сомнамбулическом состоянии – чужых преступных намерений.

Социально-исторический подтекст фильма Вине важен необычайно – ничуть не меньше, нежели новаторское изобразительное решение, ставшее новым словом в молодом искусстве. Архитектора Германна Варма, художников Вальтера Райманна и Вальтера Рёрига, сотворивших причудливые, подчёркнуто искусственные декорации с деформированной геометрией, с нарисованными краской тенями, кое-кто даже объявил подлинными авторами ленты! И всё же «Кабинет доктора Калигари» по сей день принадлежит к числу самых загадочных и страшных произведений в истории кинематографа. Вине словно приглашает зрителя на прогулку по запретному запредельному миру, за проникновение в тайны которого с неизбежностью следует кара: другой становится сама реальность. Расплачиваются не только Франсис, убеждённый в наличии злокозненного заговора и с болью в сердце взирающий на Джейн, чей рассудок помутился. Но и для Калигари, одержимо штудирующего сборник университета Упсалы 1156-го года издания, постижение и освоение законов сомнамбулизма не остаётся без последствий. Мотив, идущий от Библии (Древо знания, плоды коего вкусили Адам и Ева), получил у экспрессионистов – вслед за романтиками – отличное развитие. Отсюда – совсем недолго до осознания того, что все мы существуем под наставления незримой силы, руководствуясь в своих поступках внушениям извне.


_________
1 – Правда, источником вдохновения Яновицу послужил инцидент, свидетелем которому он стал лично, посетив карнавал.
2 – Как и, скажем, Франц Кафка, чьё творчество считается созвучным экспрессионизму.
3 – Здесь возникает ассоциация с творчеством А.П. Чехова («Палата № 6») и Ф.М. Достоевского, тем более что среди картин Вине есть «Раскольников» /1923/.
4 – Все трое входили в берлинскую группу экспрессионистов «Штурм».