После колоссального коммерческого успеха «Объединённой зоны безопасности» /2000/, заставившей в очередной раз говорить о феномене нового азиатского кинематографа, Чхан-Ук Паку был дан карт-бланш на любой другой проект. Тридцатисемилетний режиссёр выбрал то, что счёл для себя тогда по-настоящему интересным, взявшись за реализацию сценария, написанного¹ всего за 20 часов (!) непрерывной работы. Однако фильм, невзирая на награду кинофестиваля Фант-Азия (Fant-Asia) и премию жюри на киносмотре в Филадельфии, не вызвал особого резонанса. Лишь безоговорочный и, в сущности, общемировой триумф брутального боевика «Олдбой» /2003/ пробудил запоздалый интерес к «Сочувствию господину Месть». Например, в США картина вышла в ограниченный кинопрокат лишь в августе 2005-го года и вот теперь, спустя четыре года после премьеры, вслед за двумя другими частями тематической трилогии, представлена на суд отечественных кинозрителей. И в этом есть свои положительные моменты.

В первую очередь просто необходимо отринуть предположение, что, если знать условные продолжения, можно составить хотя бы общие представления и о первом фильме. Стилистическое различие (чтобы не сказать – несоответствие) трёх лент разительно! «Олдбой», основанный на «культовой» японской манге, уже немыслим иным, кроме как барочным, бурлящим, словно извергающий лаву вулкан, неистовым по ритму и при всём том – натуралистичным. «Сочувствие госпоже Месть» оказалось, напротив, утончённым и изысканным, почти умиротворённым по интонации и вместе с тем – не лишённым скрытого сарказма. А каким же был исток? Стилистика «Сочувствия господину Месть» поначалу просто не может не вызвать в памяти манеру, наверное, самого признанного южнокорейского кинематографиста – Ким Ки-Дука. Схожее пиршество насилия, местами граничащее с упоением жестокостью как таковой. Схожее восприятие окружающей социальной действительности как мира, безжалостного и беспощадного к каждому отдельно взятому человеку. Схожее ощущение абсурдности происходящего – абсурдности, внешне настолько обыденной, что это уже не вызывает удивления. И так далее. Постепенно созвучие начинает казаться настолько стабильным, что переклички обретают почти подражательный характер. Отличие разве что в том, что Рю – всё же ни в коем случае не является «плохим парнем», получающим в конечном итоге по заслугам. Даже родитель похищенной девочки, погибшей по нелепой случайности, искренне считает его «хорошим», пусть и оговариваясь, что тем не менее не может не покарать убийцу… Актёр Ха-кьюн Шин (как и его партнёрша Ду-на Бэ!) на редкость убедителен, демонстрируя готовность героя мгновенно перейти от растерянности к решимости добиться цели любой ценой, в том числе и посредством грубого физического воздействия.

А вот то, что именно послужило причиной сочувствия так называемому господину Месть, – является, как мне представляется, для Чхан-Ук Пака главным. Рю порой способен напомнить юродивого, попадающего в одну несуразную ситуацию за другой. Унижение от начальства, закончившееся увольнением. Далее – встреча с подпольными торговцами человеческими органами, цинично обманывающими простака. Как следствие, невозможность достать в кратчайшие сроки требуемую для операции сумму. Наконец, идея с похищением… Что, казалось бы, может быть глупее? И, словно в соответствии с расхожими представлениями, жизнь с суровой неизбежностью сводит счеты с несчастным Рю. Однако тонкость фильма в том, что Чхан-Ук Пак как раз не вторит Ким Ки-Дуку, возводя череду насильственных актов, с неотвратимостью сменяющих друг друга, в ранг некоего универсального, вселенского закона. Сочувствие господину Месть оказывается возможным именно потому, что причина сокрыта не в порочности самой человеческой природы. Дело, как бы избито и пафосно подобное ни звучало, – в несправедливом устройстве общественного строя. Эпизодом, когда некий бывший коллега Рю, в одночасье лишившийся всего, пытается хоть как-то² воздействовать на бывшего хозяина, мог бы гордиться любой режиссёр-социалист. Но и изображение так называемых левых радикалов, ведущих непримиримую (в том числе вооружённую) борьбу с капитализмом в его разных обличиях, тоже не отличается ни состраданием, ни уважительностью. Чхан-Ук Пак, думается, вполне мог бы высказаться вслед за Шекспиром о том, что «гнило стало в Датском королевстве». А заодно и о том, что из порочного круга нет никакого выхода…

Идея необходимости скорейшего социального переустройства мира сама по себе едва ли могла бы, что называется, всколыхнуть умы. Особенно если учесть несомненные экономические и технологические успехи Республики Корея, не без гордости причисляющей себя к так называемым «азиатским тиграм». Не для того ли режиссёру и понадобилась столь яркая (на грани эпатажа) художественная форма, призванная воздействовать на психику киноаудитории по-эйзенштейновски шоково? По той же, вероятно, причине не обошлось без потоков крови³ и даже сцен пыток⁴. Однако своеобразную компенсаторную функцию призваны исполнить лирические фрагменты, повествующие о трепетных (при всей странности и экспрессивности в выражении чувств) отношениях Рю с возлюбленной. Между прочим, не менее трогательно передана – посредством необычного монтажного решения – и особенность восприятия глухонемым окружающего мира. Всё это, быть может, и не оправдывает поступка двух незадачливых «киднепперов», тем более что их затея возымела столь трагические последствия. Но позволяет проникнуться искренним сочувствием к господину, лишь по стечению роковых обстоятельств получившему прозвище Месть. Подобно тому, как быковский Сотников заплутал на войне, Рю, можно сказать, не нашёл себе места в номинально мирной жизни.


__________
1 – Им и ещё тремя соавторами, Чже-сун Ли, Му-ён Ли и Йон-чжон Ли.
2 – Пусть и путём отчаянных угроз и самоистязания.
3 – Например, хлещущей из артерии после того, как Рю пронзает шею одному из перекупщиков органов.
4 – В частности, в отношении Ёнг-ми Ча, не раскрывающей местонахождение Рю.