В отличие от «Дикаря» /1953/ Ласло Бенедека, впервые познакомившего зрителей с феноменом мотоциклетных (хочется сказать, моторизированных) молодёжных шаек, раскатывавших по сонной «одноэтажной Америке», наводя ужас на обывателей и напрашиваясь на неприятности, «Дикие ангелы» оказались, в сущности, преданы забвению. А ведь в середине 1960-х именно Роджер Корман, всегда чутко реагировавший на смену запросов публики, открыл новую золотоносную жилу¹, заложив основу сразу нескольких течений в американском кинематографе, начиная с волны «байкеровских» фильмов. В свете общественно-политических тенденций того времени «независимый» режиссёр и продюсер даже получил приглашение в Венецию, хотя его детище так и осталось без награды престижного кинофестиваля. И картина вполне заслуженно подвергалась серьёзному киноведческому анализу, например, в книге советского исследователя Ромила Соболева, верно отмечавшего безжалостность Кормана и сценариста Чарльза Б. Гриффита в раскрытии причин того насилия, что буквально захлестнуло США. Удивительно, что же изменилось за это время?

Как бы то ни было, тем отраднее осознавать, что «Дикие ангелы» нисколько не устарели, а их влияние на других режиссёров той эпохи было даже больше, чем принято считать. Знаменательны не только «открытие» Питера Фонды, первоначально утверждённого на менее броскую роль Лозера, который не уступит в харизме и силе дикого (дикарского) духа тому же Марлону Брандо, дебют Питера Богдановича и, скажем, появление в обличии Пигмея Майкла Дж. Полларда – будущего подручного Бонни и Клайда. Ведь и великая баллада о двух «беспечных ездоках» приобретает ещё большую глубину именно как трагическое послесловие истории Хэвенли Блюза (это ж надо – ‘Небесный Блюз’!), раскаивающегося и остающегося на кладбище, чтобы предать земле тело бедного Кёрнса. Ещё в церкви, взбунтовавшись против елейных заупокойных речей священника, он не находит ничего умнее, как выразить желание быть свободными и делать, что вздумается, предаваясь безудержному веселью вдали от полиции, – и тут же затевает вертеп самого дурного пошиба. Только это – предел, отсрочка неизбежного печального исхода, который Блюз, отличаясь помимо храбрости и качеств прирождённого лидера ещё и склонностью к рефлексии, вдруг зрит со всей очевидностью. Для Кормана он – не очередной «бунтарь без причины», хотя лично пресекает попытку² Лозера вписаться в устоявшуюся социальную иерархию. Даже не угроза существующей системе, несмотря на то, что приверженность нацистской униформе и свастике приобретает всё более зловещий оттенок – и приятели не напрасно получают предупреждение от рабочего-нефтяника: «На войне мы убивали тех, кто носил такую мерзость». Блюз – настоящий падший ангел, низвергнутый с небес и проклятый на скитание по грешной земле, не находя покоя своей мятущейся душе. Кто-то может по наивности обвинить авторов в превознесении (хотя бы и «от противного») образов дикарей на мотоциклах – однако представители самих Адских ангелов вчинили Роджеру Корману иск, требуя компенсации в размере $5 млн. за выведение на экране их резко отрицательных портретов.


__________
1 – Фильм обошёлся в производстве в $340 тыс., а принёс $7 млн. прокатной платы, попав в число коммерческих лидеров сезона.
2 – Великолепный пролог определённо вдохновлял Роба Рэйфелсона и актёра Джека Николсона в их «Пяти лёгких пьесах» /1970/.