«Сьерра-Леоне,1999-й.
Гражданская война ведётся за месторождения алмазов.
Тысячи были убиты и миллионы стали беженцами.
Никто из них никогда не видел ни одного алмаза».

Традиционно вступительные титры в произведениях подобного рода¹, что называется, задают вводную. Погружают зрителей в курс дела, знакомя в общих чертах с обстановкой в тех местах, где разворачивается действие. Но у авторов «Кровавого алмаза» фраза воспринимается почти что эпиграфом, пусть и не взятым, вопреки обыкновению, из внешнего источника, а – сочинённым ими самолично. Последнее предложение, разумеется, не следует понимать чересчур буквально. Кто-то из граждан Сьерра-Леоне, возможно, и имел сомнительное счастье лицезреть упомянутые драгоценные камни. Будучи, например, принужден к невольничьему труду на алмазных копях. Здесь, скорее, содержится намёк на то обстоятельство, что страна, располагающая одним из самых обширных запасов этих полезных ископаемых, к 1990-м годам неожиданно оказалась в числе 10 беднейших стран мира. И, как следствие, довольно быстро впала в финансовую зависимость от западных государств. Как так? Как такое вообще стало возможно?

В фильме предлагается одна из версий, и с ней, в принципе, можно согласиться. Сделав, правда, небольшую поправку на то, что и режиссёр, и сценарист всё-таки остаются американцами, даже искренне стремясь подвергнуть устоявшееся положение вещей критике с неких универсальных, общечеловеческих позиций. На фоне прочих эпизодов резко выделяется сцена совещания участников межправительственного форума, прошедшая под названием «Кимберли Процесса». Результатом стала принятая ООН в январе 2003-го одноимённая система мер, направленная на контроль за движением потоков сырья для производства бриллиантов, которая исключает возможность попадания на легальный рынок так называемых «алмазов конфликта». Всё, как говорится, чинно и благородно. Но в контексте всего фильма и даже – в свете сразу же последовавших экранных событий этот, внешне нейтральный фрагмент приобретает очень неоднозначное звучание. Изменить существо проблем подобные вещи, разумеется, неспособны. После долгих увещеваний Арчер посвящает Мэдди в порочную схему легализации алмазов через третьи страны, Либерию и Индию, и даже – предоставляет доказательства. Но и её публикация изменит ли что-то? И не является ли убеждённость самой журналистки в том, что те же американцы не станут приобретать драгоценные изделия, узнав, сколько крови пролилось при их изготовлении, признаком идеалистического образа мышления?

Вопросы, вообще говоря, являются риторическими. И тем не менее Эдвард Звик и сценарист Чарльз Ливитт² осторожно склоняются, пожалуй, к положительным ответам. Ведь человеком, чувствующим себя в творящемся хаосе как рыба в воде, выведен Арчер. Без умения Дэнни извлечь выгоду из любой ситуации и мгновенно сойтись с самыми разными людьми им точно не удалось бы продвинуться ни в поиске пресловутого «кровавого алмаза», ни в деле спасения членов семьи Соломона. Следовательно, есть резон прислушаться именно к его оценке «эпохального» вклада мирового сообщества в улучшение ситуации в Республике Сьерра-Леоне, ввергнутой в ад гражданской войны. Однако драматургически материал выстроен таким образом, что если и не полностью опровергает арчеровские взгляды на жизнь, то во всяком случае – заставляет усомниться в их безусловности. Приверженность Звика к так называемому Большому Голливудскому Стилю³ позволяет сделать безошибочные выводы задолго до развязки. Не так уж сложно догадаться, что «кровавый алмаз» вовсе не может служить тем высоким идеалом, во имя которого человек, пусть и такой деятельный, как Арчер, отваживается на великие свершения и, главное, добивается своего.

Такой, воистину общечеловеческой ценностью является для авторов семья. Не случайно лишь в отношении Соломона не возникает моральной двусмысленности. Даже в тот момент в тюрьме, когда он, не признаваясь в краже алмаза, отводит от себя подозрения, прикрываясь, по сути, пафосными обвинениями повстанцев. Стоит ли говорить о том, что именно встреча Вэнди с женой и детьми кажется, вопреки замечаниям Мэдди, воистину возвышенной, трогающей сердце и душу?! И самым противоестественным и диким во всей картине гражданской войны, нарисованной предельно мрачными красками, воспринимаются всё же не изуверские массовые убийства и пытки. В том числе – издевательского характера, когда так называемые революционеры отрубают крестьянам руки по локоть, со смехом приговаривая: «Правительство сказало вам, что власть в ваших руках? Нет рук – нет власти». Ещё страшнее, что сын Соломона, находившийся в плену сравнительно недолго, но не выдержавший психологической обработки и искушения властью, с готовностью поднимает оружие на собственного отца… И, главное, что это – не что не единичный, но практически типичный случай. Так какое будущее ждёт Республику Сьерра-Леоне?..

Удивительно, что фильм сравнительно скромно прошёл в американском прокате, собрав порядка $50 млн. Не помогло даже участие таких «звёзд», как Дженнифер Коннелли и особенно Леонардо ДиКаприо, сыгравшего, на мой взгляд, одну из лучших своих ролей. Возможно, дело в том, что даже при несомненных достоинствах им всё же не сравниться по силе убедительности с темнокожим Джимоном Хоунсоу, далеко не вдруг выдвинутым на соискание премии «Оскар». Подозреваю, что даже те, кто помнит его по ряду прежних картин, не раз на протяжении просмотра поймали себя на мысли, будто на экране – не американский⁴ актёр, а подлинный участник событий.


__________
1 – Примеров можно привести множество: от «Падения «Чёрного ястреба» /2001/ Ридли Скотта до ряда исторических драм и боевиков и даже экранных антиутопий.
2 – Его соавтором сюжета является Джи. Гэби Митчелл.
3 – Данным качеством отмечены, пожалуй, все его постановки, вызвавшие хоть какой-то резонанс: «Слава» /1989/, «Легенды осени» /1994/, «Последний самурай» /2003/. В меньшей степени это распространяется на военно-политические драмы «Мужество под огнём» /1996/ и «Осада» /1998/.
4 – Точнее, афро-американский, причём в буквальном смысле, поскольку родился в 1964-м году в Бенине.