«Куда же мы придем?!
И, что мы делаем и, что в ответ найдем?!
И, что ты знаешь о конце пути?
Дойдя до края – просто отпусти,
Все то, что бережно хранил, по глупости когда-то упустил!
Ты оглянись вокруг,
Не ясно кто твой враг и кто твой друг.
Потерянный сейчас и найденный в прошлом нежданно и для нас».

(почти случайно подслушано из раковины радиоприемника).

После окончания работы над «Пятью сантиметрами в секунду» Макото Синкай заявил, что большинство его предыдущих произведений рассказывали о людях, вынужденных расстаться с теми, кто им дорог. Но теперь он намерен развить эту тему еще дальше и создать фильм о том, как преодолеть эту потерю. Несомненно - это стало громким заявлением, ровно, каким и был ажиотаж, вокруг да около премьеры и кинопроката Hoshi o Ou Kodomo.

Это вылилось в долгие ожидания, пересуды и разнообразные толкования. И логичным итогом всех сомнений и опасений - выступила очередная ступень его режиссерского перфекционизма. Напряженный авторский труд, с тщательно недорисованным до злоупотребления пафосом (ибо музыкальное сопровождение предрасполагало) и аккуратно купированной экзальтацией (так и иные мизансцены в трейлерах заранее настраивали и расстраивали).

Как известно - перфекционизм проявляется в стремлении довести любое действие до идеала. И на сей раз Синкай хотя бы внешне, довел свой стиль до уровня классических работ Хайяо Миядзаки, с которым прежде, авансом, его не раз сравнивали. Это вызвало яростную полемику и споры, которым вероятно уготована судьба, растянуться еще на многие годы вперед.

В его постановке «Ловцы забытых голосов» - эхо налетевшей издалека-далеко полузабытой печали. Едва слышный, среди наносных помех восприятия и посторонних шумов заимствований - голос детских потерь, тихий шепот взрослых горестей. Суровые уроки запретных знаний о тех дорогих и родных, что покинули их и нас. Происходит взаимосвязанная отдача - от героя к герою, от полукровки к закоренелому чужаку, от одного близорукого персонажа к другому полуглухому критику судьбоносных решений.

«Ловцы забытых голосов» - мелодия, крутящаяся в сознании, в качестве лейтмотива конечности любой жизни и тяжести бессмертия для исстрадавшейся души. Ведь так только хуже, когда годы разлуки неспешно ползут от даты к дате на календаре, а любовь к финалу неудержимо просачивается меж пальцев.

Нашлось здесь место и для ярких и разноречивых оттенков чувств, пугающих теней потусторонней жизни, всполохов утраченного наследия древних цивилизаций, огненных языков теплых, иногда даже обжигающих мыслей и вечно тлеющие угли концепции. Неосязаемы, как сны младенца или пепел прогоревшей дотла разлуки - рекапы, стали вязкими и как разлагающаяся плоть мертвеца - полуночные кошмары.

Грани одного и того же: потерявший руку, Сэн, и однорукий Хранитель, жадные до знаний спец. службы и вечно голодные, Пожиратели. Схожи люди, рвущиеся за Врата, и мальчишка, сбежавший в мир - поездов, беременных учителей и вечно занятых на работе, матерей, пронзительная прощальная песня и тихая смерть белко-лиса.

Всё слишком взаимосвязано, и закольцовано: чаяния и неосторожные надежды, многозначащие поступки и однозначные взгляды на происходящее, чтобы списать трудности перевода для каждого среднестатистического безликого, словно призраки с горящими глазами, зрителя – на незрелость Синкая, как драматурга.

Непривычен для Синкая драйв, вклинение монстров, блеск оружия и появление в темноте приближающего мрака, оживших кошмаров и страшно реализованные мечты о счастье.

Пластика изображенных фантастических существ, достойна лучших анимационных находок «Джибли». Примечательна - бурлящая жизнью жидкость (viva vita) во всех её ипостасях: от пузырящейся слюны Хранителей до бурных вод рек, и ручьев затерянной страны Кетцалькоатлей. Лучше, нежели прежде гибкость, и грациозность движений, открытость и экспрессивность мимики героев – Синкай растет над своими любимыми стереотипами. Да так, что любой «чайник» уже может обойтись без упоминания «проводов, перекрестков и электричек».

Изначально заявлен диаметрально противоположный образ мировоззрений, в Аид нисходят два Орфея, но у них разная Эвридика и, уж точно, разная Муза. А конфликт усиливается до почти неразрешимого. Ведь без новых жертв дилеммы: «выбрать – ради жизни, смерть для другого», не дотянуться до желанного приза. Не вырвать из рук древних – самое дорогое и заветное, не потеряв части себя, быть может, самого главного – ростков милосердия в сердце.

Чем искреннее Асура, тем более резок и погружен в себя Морисаки, два контраста, два человека, идущие разными путями в едином направлении. Впрочем, в характере этой, воистину, миядзаковской барышни (комплемент выше всяких похвал) быть не по годам мужественной и ответственной. На вот такую, чересчур трудолюбивую персону, вечно готовы повышать обязанности школьной старосты, хозяйки дома, и воспитателя для своей вечно погруженной в деловые хлопоты мамаши.

Даже стойкий к лишениям походной жизни Морисаки, не скрепя сердцем, готов возложить на неё заботы по созданию уюта и питанию бренного тела. Асуре – не дают поблажек, малознакомый лидер чужого народа поручает родного ребенка, спутник по странствиям – относиться, как к равному себе, не щадит и не балует. Спасение, даже если оно приходит на время и почти уже не вовремя – надо заслужить, не красивыми глазами и вымученными слезами.

Как не парадоксально звучит, но Асура едва ли не идеальный пример для каждого мальчишки в сёнене, лишённый грубого натиска, свойственного для тинейджерского запала, который проскальзывает в том же Сине. Что поделать - эмансипация берет своё, девочки самостоятельно начинают свой поиск мужского идеала для отца и мужа, дело Навзикаи обретает новое прочтение.

Многомерности образов в «Ловцах забытых голосов» способствует отсутствие классических злодеев – простых побуждений и однотипных персонажей. Лишен он канонических сподвижников - есть только ненужные пророки и пришлые апологеты. И, куда больше оттенков и полутонов, чем принято для сказочной (special kodomo) палитры чувств и оценок.

В интернациональной саге с общечеловеческой фэнтазийной окраской смешались кривые восточные клинки и остроконечные лошадиные попоны крестоносцев, ковровые узоры кочевников и религиозные традиции культур оседлых ремесленников.

Рискнувший многое узнать - потеряет больше, чем любопытное око, отважившийся пересечь границы – падет, блеснув на прощание огоньком несбыточной мечты. Все возвращается на круги своя, мертвым быть хранимым в памяти, потерянным, но живым - быть забытыми на краю заповедных земель.

Асуна и сама, точно не знает, зачем готова отправиться в путь - дабы найти Сэна, или всё же, чтобы вновь обрести умершего отца. Зато, перед взором Морисаки есть только путь вперед, несмотря на трудности, скорее вопреки возникающим сомнениям и препонам общепринятого долга «зрелого учителя и новоявленного старшего брата». Свои долги он оставил, пересекая границу Агры, тем больнее достанется для неразборчивого в средствах, при достижении его столь желанной цели.

Сохранилась фирменная качество раскадровки Синкая – пролетающие птицы, стрекозы, бабочки и прочая отрада энтомолога, искренняя робость подростка, безграничные облака и безбрежное звездное небо, слабая надежда на встречу, и тяжкий путь к ожидаемому воссоединению.

Новым следует назвать игру с бликами на предметах, драматургически задействованными в сценах. Блеснувшее лезвие кинжала или часть ружья, как предвестие нарастающей опасности. Блики на очках устремленного только на одной цели Морисаки, и они же на разбитой музыкальной шкатулке, в момент потери всех жизненных целей и ориентиров. Сияние голубого кристалла и пелена почти полярного сеяния, множество примеров и способов проведения ключей (клавишей) для детального погружения.

К проявлению перфекционизма можно отнести и энергичный напор сценария, бег от события к происшествиям, обязательное «хождение за три моря» и долгий путь до обретения цели и смысла, непересеченные прежде нити дорог и поросшие мхом тропинки судеб.

Он лишил мир Агарты части важных деталей, но оказался щедр на богатства трактовок. Потому композиционно «Ловцы забытых голосов» - куда ближе к эпосу с горьким философским подтекстом, чем к головоломному магическому квесту, или открытости сказочно-приключенческого жанра.

В итоге все получили свое: довольные и не очень, преданные и ярые сомневающиеся. Древние цивилизации - подземный мир умерших, человеческий мир – бездну не смирившихся чувств и, необузданных временем и пространством, желаний.

Рука взрослеющего мастера - узнаваемый почерк, в котором сплетены и «пасхальные яйца», реверансы и ловкое обыгрывание цитат. Пестрый и красочный, окружающий героев и череду событий, многомерный фон – так и оставшийся, на сей раз, декорацией, не затмивший характеров, и не заслонивший прихотливого орнамента сюжета.

Тот же самый перфекционизм сыграл со зрителем и автором злую шутку – к изначально завышенным ожиданиям присоединился скептицизм и буквоедство. Порой остро чувствуется, что в гонке за наилучшим результатом не удел осталась та самая скрупулёзности, повышенное внимание к мелочам, что так выделяют работы маэстро Миядзаки.

Отчасти «Ловцам потерянных голосов» зримо не хватает идейной сцепленной сцен, лаконичности в постановке акцентов, неразрывной цепи непрерывных мизансцен, можно найти упущения, порой отмечается некоторая сумбурность повествования. Впрочем, давно было ясно - Макото не волшебник, он только учиться.

Вот только на все возможные претензии к фильму и его создателю, следует указать на созвучный фильм «Brave Story», с которым также было связано немало кивков в направлении основателя Studio Ghibl.

Вот только в случае проекта Gonzo - получился блокбастер в пересказе ребенка, который в упоении перескакивает все, кроме самых-самых красивых и забойных сцен. Что, где, когда и общая концепция понятны, но, если нужны связи и перекрытия – строить и додумывать надо самостоятельно. И потому, свободного места, рыхлости и аморфности сценария, непростительно много. Кто виноват, исходный вариант или студия, неважно. Умение обыгрывать классические цитаты, или те же узнаваемые дизайны – мастерство доступное единицам.

Посмотрите «Ловцов забытых голосов», если не окажитесь, захвачены творческой эволюцией Синкая, хотя бы приобщитесь к тому, как творится история. История одного одержимого перфекционизма, новелла о том, как можно расти в высоту, не зацикливаясь на взятые ранее вершины, не боясь реализовать мечты - несмотря на натиск индустрии и всевозрастающую популярность.

+4 Если Вы считаете этот комментарий полезным, то проголосуйте за него.