Михай мягок. Наото молода. Бадо истеричен. Гейне холоден. Один город. Четыре истории. Четыре человека. И одна развилка — смерть. Методично и уникально устилающая трупами каждую историю.
Исполненные в схожих, но всё же разных, жанрах истории соприкасаются, словно старые друзья, не узнавшие плечо друг друга в толпе. Словно четыре старых друга слепо бродят по пешеходным переходам заполненного работниками офисов мегаполиса. Это почти что шарм «Криминального чтива». И одновременно с другого угла сходства почти нет. Есть лишь по шаблону яркие персонажи. По шаблону интересные сюжеты. И словно нитроглицерин из динамита, стал вытекать пафос из прохудившейся фабулы. А всё лишь потому, что воют эти псы совсем не много. Воют во тьму, стало быть испуганы. Слабы.
Поначалу и не скажешь, но город, в котором переплетаются истории поражён постапокалиптикой. Жестокие законы, более жестокие преступления, грубая генная инженерия — всё пшик. Всё это можно сделать, открыв дверь своей захолустной квартирки и сказав нужные слова. Умереть — всё так же просто.
Каждый из псов воет по своему. Кто-то посвящает свою песню старому доброму криминалу в духе нуар. Кто-то орёт, словно герой любимых боевиков ранга «Б», уничтожающий в одиночку орды врагов. Кто-то тихо диктует кодекс старых самурайских фильмов. А кто-то углубляется в раритетную фантастику про одиночек — искателей приключений. Воющие во тьме псы действительно кинематографичны. Столько же, сколько и традиционны для аниме. Отсутствие специальных компьютерных эффектов помогает достичь старомодной динамики с высоким градусом жестокости. А многогранный саундтрек пытается включить те доли памяти, что принадлежали кассетному периоду жизни. Словно бы и вправду, воют эти псы во тьме по ностальгии.
Это было бы классно.
Но голодные бродяги посвящены сами себе. Каждый их образ варится в собственном соку, изредка стукаясь разгоряченными стенками с соседними колбочками. Каждый их шаг отдаляет образ от знакомых канонов. И приводит к шаблону настоящего аниме. Сурового, кровавого. Там, где художники учатся пускать героев в расход, как в игре в шахматы. Михай слишком лиричен. В луже крови он смог бы нарисовать целое стихотворение на своём надгробии. Наото слишком много говорит. Для своего образа. Слишком красива. В своём мече она могла бы найти почти все ответы, достаточно было только правильно его повернуть и увидеть, что он отражает. Бадо слишком непредсказуем и смешон. Быть может, он всё же более похож на человека, чем все остальные. И стоящий в одиночку против армии с дерзким вопросом в духе старых боевиков с Сталлоне и Шварценеггером, он быть может выживет. Гейне слишком человечен. Даже для литературного образа одиночки.
Идёт подготовка. Воющие во тьме — лишь четыре маленьких лоскутка одной большой истории. Жестокой истории. Истории — города. Одного простого города — клише. Искусство уличного бандитизма. Простые попытки выжить. Это — четыре зарисовки образов на столе автора для начатой книги, призванные отпечатать главные характеры. Но связанные сюжетом, но связанные своим одиноким воем. Продолжайте выть, псы. Не смейте замолкать.
|
