Вот самурай, а вот гейша.
А вот их сёгун рубит их на сотню частей.
БГ (краткий пересказ Shigurui)
Бусидо бусидом, а всё же фильмы снимают для современного потребителя, с его правами, контрактами и кондоминиумами. Shigurui снят, чтобы его шокировать. И он шокирует по полной! Схожее ощущение оставляют сериалы BBC о жизни животных, точнее – экзотических насекомых. В них всегда стараются собрать самые «сочные» кадры: ядовитая слизь на паучьих клыках, спаривающиеся налету бабочки, копошащиеся в трупе муравьи, боевая стойка скорпионов перед схваткой… Характерно, что в Shigurui люди прямо и последовательно уподобляются насекомым: они так же функционально совершенны, бездумно безжалостны, неодолимо живучи и неуловимо недолговечны.
Шокированный потребитель быстро убеждается, что Shigurui – это смакование насилия и некрофилии. Однако шок – сильная, но поверхностная реакция. Прокатываясь дымящимися внутренностями по нашим чувствам, разве нам хотят этим внушить какую-то мысль или пробудить сопереживание? Отнюдь. Всё, что нас шокирует, для героев картины остаётся частью повседневности. Более того, среди них нет главного героя – того, кто мог бы служить нам проводником, скорее, все они – такие же элементы этой повседневности. Ни один не вызывает по-настоящему ни сочувствия, ни осуждения, как не вызывают его герои фильма о тарантулах. Всем своим естеством Shigurui достойно продолжает традицию исторических лент, стремящихся показать средневековье «как есть», без романтического флёра, а значит – грубое, грязное и увечное, бесконечно далёкое от «общества потребления», но близкое к самым истокам бытия. Shigurui не аморален, а имморален, как сама природа. Как Природа Будды.
В Shigurui нет ни толики развлекательности, ни грана поучительности, ни тени «интеллектуальности» – и слава богу! Он гнетущ, упрям и безыдеен, и этим по-своему прекрасен. Именно в своей эстетике Shigurui достигает небывалой выразительности, будто художники сами овладели секретной техникой школы Когэн-рю. Каждый кадр – скупой точный удар, единственный и сокрушительный. Потому что шанса на второй может не быть. Где ещё в анимации встретишь видеоряд столь искусный при аскетичности палитры и полный энергии при отсутствии динамизма? От аниме про самураев обычно ждут экспрессии, экшена и плясок с мечами. Здесь же находят неторопливую сосредоточенность, фанатичную решимость под маской бесстрастия и зловещую красоту, балансирующую на лезвии катаны. При всём изобилии садизма и сексуального насилия Shigurui избегает их фетишизации. Чаще «самое главное» остаётся за кадром, а на зрителя воздействуют через неожиданные ракурсы, крупные планы деталей и намёки, обращающиеся к его воображению и пониманию происходящего. Симптоматично, что Shigurui не имел успеха в США.
Shigurui обманчив. Сперва он кажется драмой о людях одержимых страстями: жаждой первенства, мести, обладания человеком. Начинается он как рассказ о столкновении двух героев – Гэнносуке Фудзики и Ирако Сэйгэна – и его истоках: конфликте между долгом самурая и неудержимостью амбиций, где один выбрал долг, а другой – свои страсти. Но так ли велика разница между ними? Стоят ли за их поступками чёткие позиции? Все 12 серий зритель ждёт, чем разрешится столкновение, однако, намеренно или нет, этого ему так и не показывают. Незавершённость кардинально меняет все акценты. Раз не имеет значения кто победит и почему, то не так уж важны причины и суть конфликта. Потому-то Shigurui и не тратит сил на разъяснения и убеждения. Отдельные судьбы и индивидуальные мотивы здесь не главное. «Если хочешь отнять, надо сразу отдать» – вот истина, открывшаяся Фудзики. Хочешь победить – не думай о победе. Хочешь жить – считай, что ты уже мёртв.
В конце концов, любые идеи и обоснования – всего лишь рябь на воде. Человек прав ровно настолько, насколько он готов отстоять свою правоту. И если в её защиту он способен без колебаний выворотить кишки хоть первому встречному, хоть себе самому, то, – чёрт возьми! – что бы он там ни думал, это волей-неволей заставляет относиться к его мнению со всем возможным вниманием. Так и эта картина: она не раскрывает внутренний мир героев, даже не пытается сделать его ближе зрителю, но вместо этого даёт ощутить всю его глубинную мощь – предельную концентрацию воли, мысли и страсти, подобную напряжению тренированных мускулов перед ударом.
В этом самая суть Shigurui: он ничего не желает сказать зрителю (а ведь мог бы: что жизнь жестока, страсти сильны, мужество достойно или подобную чепуху). Слова – это только слова. Вместо них он саму сырую реальность рубит и кладёт как есть грубыми плотными кусками, точно камни на волны песка. Хочешь – садись в сэйдза и созерцай, не хочешь – вали отсюда.
|
