Кто б знал, что было, оказывается, время, когда аниматоры почему-то ещё не понимали, что ОВА — это пляжные комедийно-эттийные спэшлы к разудалым школьным гаремникам. Поэтому жилось аниматорам, видимо, совсем нелегко. Потому что тогда им нужно было рисовать. Эта игра теней на лицах персонажей... Эта холодная грация золотоголового бисёнена и уравновешенность его товарища с пламенными волосами, которого цвет волос не делает буйным и опрометчивым.
А как трясётся Райнхард от возмущения, что его назвали худосочным маленьким красавчиком, или что не дали проявить инициативу — прямо кожей чувствуешь его бешенство, неуёмную энергию и жажду деятельности. Это хорошо, что показали его в те годы, когда был он ещё в довольно подчинённом положении и постоянно начальники вставляли ему палки в колёса. В основном-то сериале по этой части отдуваться приходилось Яну Вэньли, а у Райнхарда там уже более независимое положение, а при помощи сего приквела выстраивается более симметричная картинка.
Ну, что до раскрытия персональных качеств, то ясно, что чтобы развить и каждый жест, и каждый свой поступок до такой степени эффектности, убедительности и театральности, сему блондину нужно было тренироваться уже с младых ногтей. Только ценой огромных усилий удалось мне не свалиться от хохота, глядя в ясные, полные искреннего непонимания, честные, открытые, чистые глаза Райнхарда, когда у него пытаются вызнать, догадывается ли он в действительности о расставленной ему ловушке.
Сцены свиданий Райнхарда с сестрой обеспечивают должную проникновенность и лиризм, хотя то, как именно они пройдут, легко предсказуемо — тон, заданный надрывно-сладостными флешбэками и самой участью Аннерозе, сменить нелегко, да и не нужно, ибо он позволяет плавно протекать тому, что необходимо показать по логике вещей. Некоторые моменты, связанные с графиней Грюнвальд, похоже здесь особенно заострили, наверное для ещё большей слёзощипательности. И то, как Кирхайс представляет себе её судьбу, и то, что кайзер прямо с похорон отца велит ей явиться в оперу... Ну так что же, часто ли я отказываюсь от того, чтоб если уж жалистность, то выжать максимум и из неё.
Если честно, ещё очень большое сочувствие вызывает к себе заснеженная планета, с этой своей бахромой сосулек, с этими манящими серебристыми просторами. В самом деле, жить бы людям да жить, любоваться на этакое великолепие, а они вон всё чего-то воюют друг с другом, воюют, пятнают своими дрязгами такую красавицу...
Да, ещё кое на что ведь не было у меня особой надежды. И тем не менее, показали даже это. То есть, что Кирхайс таки может действовать на экране даже отдельно от Райнхарда. Понятно, что сильно больше, чем на пару серий, его неумолимый сюжет от товарища не отпустит (это важные военные чины их вечно разлучить мечтают, угадайте с трёх раз, по силам ли им такое), зато уж и за это время он себя проявит как в делах важности самой что ни на есть государственной, так и во вполне домашнем быту. И сцена свидания с родителями недурна, хотя, поскольку уже знаешь, что будет дальше-то, так и хочется ввернуть что-нибудь про печать обречённости. Но в плане смысла дорогого стоит встреча Кирхайса с другом, которому грозит принудительный призыв в армию: ибо какое дело государству, что юноше хочется заниматься таким «бесполезным» делом — литературой, в то время как есть война. Что-то мне это напоминает, вспомнить бы только что.
Однако есть два персонажа, которые чаруют меня здесь по-настоящему и безоговорочно. Один — со стороны Союза, и для меня даже не было сюрпризом, что им оказался Вальтер фон Шёнкопф. О, не только его амуры, но и эти его, прямо скажем, своеобразные представления о джентльменстве, учтивости по отношению к противникам и тому подобном! И союзники-то после его деяний либо речей долго челюсть с пола подбирают, а врагам и подавно это скрашивает существование (ну подумаешь, что нередко только его последние минуты).
Что до имперцев, то ахнуть от изумления меня здесь заставил Гриммельсхаузен. Автор явно своё дело знает: до последней чёрточки правдоподобно сотворить такое из на первый взгляд ничем не примечательного, вроде бы давно из ума выжившего старичка... Впрочем, этого не перескажешь. Но уже даже спокойная, непафосная и как будто отстранённая фраза Гриммельсхаузена в защиту Райнхарда, о том, что быть блондином и быть молодым само по себе не является преступлением... В тех конкретных обстоятельствах она, право же, поведала о многом.
И точно так же, пожалуй, как не стоит обманываться дряхлостью иных стариков, не стоит обманываться и мнимой старомодностью некоторых аниме — от возраста они скорее так же выигрывают, как хорошее вино.
|
