« —Значит, он ей не поможет? Она не будет жить вечно и не стареть?
— Будет, — сказал лев, печально качая головой. — Она получила то, что хотела: неистощимую силу и бесконечную жизнь, как богиня. Но для злых сердцем долгота дней — лишь долгота бед, и она уже поняла это. Каждый получает то, что хочет; но не каждый этому рад.»
(К.С. Льюис, «Племянник Чародея»)
«Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идёт и плачет, уходя.»
(А. Фет)
Подумать только, какая диалектика противоположностей! Самая пожалуй технически продвинутая нация в мире может похвастаться такими произведениями, остро направленными против чремерного засилья машин и безоглядного увлечения научно-техническим прогрессом. Оборотная сторона Ghost in the Shell и Chobits, бывшая задолго до них и притом не отрицающая их, а даже и дополняющая, и подчёркивающая.
И что бы японцы ни делали, а всё равно для мифологии, для демонов и ками своих или для персонажей хоть чуточку их напоминающих они местечко и в космосе отведут, поскольку связь с корнями терять не станут. Недаром видимо Тень, загадочная смотрительница усыпательницы на Плутоне, не имеет лица (пусть этому в сюжете и даётся своё довольно подходящее объяснение), у меня так в памяти сразу возникли смутные образы безликих призраков из некоторых духовидческих аниме. А чья-то душа здесь, может быть, после смерти бренного тела станет душой космического корабля, сможет ещё долго невозбранно парить среди звёзд. И это так же логично и поэтично, как представление о духах предков на Земле, которые какое-то время медлят расстаться с теми местами и людьми, что были им дороги.
Для таких произведений катастрофично, если их истолковывают дословно. Не буквально же воспринимать все местные нанотехнологии либо апгрейды частей тела чуть ли не по методу Железного Дровосека, верно? Это же в первую очередь не экшен вам, не шутер, а притча, ради которой вполне стоило бы оживить в своём сознании такие понятия, как «метафоричность» и «иносказание». Физические свойства — как аллегории душевных качеств: Тэцуро очень даже ощущает, что у жутковатой Тени руки смертельно холодны, а у официантки Клэйр — тёплые и заботливые. Характерно также и то, что говорит Клэйр о своём искусственном теле, которым тяготится: «Оно слишком прозрачно, не задерживает ни тьму, ни свет.»
Суть, лежащая на поверхности: выбор между долгим существованием, почти бессмертием, но по сути прозябанием — и столь уязвимой, беззащитной жизнью, зато в настоящем, чувствующем в полную силу собственном теле. Но это только самый-самый очевидный и верхний слой, а так-то мотивы отсюда применимы к стольким сторонам нашей действительности! Тут начнёшь дискутировать обо всём — от вреда пластических операций до ужасов фашизма. Не сгодится ли, допустим, хотя бы такая мораль: принимать решения и нести ответственность за них надо самим, не следуя слепо тому, что модно или насаждается правителями ли, обществом или даже ближайшими родственниками. И надо сначала многое увидеть и обдумать, иначе же чипы навязанных потребностей, мнений, предпочтений, ксенофобии и предрассудков могут исподволь завладеть сознанием и провести хирургическую механизацию твоей души чересчур уж быстро.
Время от времени я начинаю поминать «Звёздные Войны», пусть ещё стыдливо и шёпотом. В следующей полнометражке, Sayonara Ginga Tetsudou 999: Andromeda Shuuchakueki, есть момент, который прям-таки скопирован с самого известного и сакраментального момента «Звёздных Войн». А тут знакомый аромат в первую очередь в том, как неуловимо и стремительно смещается фокус повествования от судеб целых планет к самым камерным и мелким деталям, вроде букета, роняющего лепестки, на столе в вагоне-ресторане, или щемящего послевкусия таких вроде бы рядовых бесед. Или дырявой шляпы, подаренной некогда мальчишке чужой мамой...
Вопреки тому, что принято считать, шестерёнки событий тут смазаны хорошо и пригнаны друг к другу на диво. Отдельные части механизма может и изготавливались по утверждённым стандартам, но в итоге двигатель сюжета получился непривычным даже для анимешного машиностроения, ибо всю повествовательную механику движет легкокрылая душа смысла и глубоких переживаний. У всего есть своё место, всё что нужно выстрелит в свой черёд. Почему Мэйтел так похожа на мать Тэцуро? Какова истинная цена будто бы бесплатного билета? Если чувствуешь, что какой-то вопрос настоятельно требует ответа — рано или поздно его получаешь.
Тэцуро проходит свой путь взросления и возмужания, а от зрителя зависит, понять ли, что главное отнюдь не в том, как он косит из пушки механоидов направо и налево.
Харлок. Он есть. И это о нём знать тем, кто в танке, то бишь в галактическом экспрессе, вполне достаточно.
Мэйтел. Что о ней ни скажи, а вот как поймать словами эту статность, эту нездешнесть, эту печаль, истинную причину которой понимаешь далеко не сразу, эту решимость, эту внимательность? А промолчать о ней тоже не хочется, всё равно никто в целом свете не умеет молчать так, как сама Мэйтел.
Клэйр же, напротив, открыта, очевидна, искренна. Но это вовсе не лишает наивного обаяния её кристально ясную хрупкость, жертвенность, скромность. Хрустальная слеза, остающаяся на мальчишеской ладони — лучшая, наверное, из слёз во всей Галактике...
Эмиральда. Пусть здесь, в отличие от Eien no Tabibito Emeraldas, нет дуэли Эмиральды и Мэйтел, на шпагах, на взглядах, такой пронзительно-экспрессивной и лирично-созерцательной одновременно. Зато пиратская воительница предстаёт перед нами с такой трогательной и человечной стороны, что это даже чуть ли не затмевает всю её отвагу и элегантность.
И да, под конец я сбанальничаю самым дерзким и недопустимым образом. Эта сага — про любовь. Такую любовь, которой любят независимо от того, суждено ли ей осуществиться, независимо от внешности любимого, такую любовь, которую только и могут испытывать первые красавицы Вселенной к обыкновенным мальчишкам.
«Я вернусь, но ты меня не заметишь.
Я буду рядом, но ты меня не узнаешь.
Я останусь твоей несбыточной мечтой... воспоминанием юности».
Изменится ли что-то, если ты сейчас побежишь за поездом, который не можешь догнать? Да кто ж его знает... Ясно только, что когда-нибудь наступит день, когда по-иному ты уже не сможешь.
|
