Золотые купола ненавязчиво вызывают в памяти диснеевского Аладдина либо же древнерусское белокаменное зодчество. Пышность (часто не мешающая открытости и соблазнительности) восточных нарядов оттеняет уродство и праздность сатрапствующих самодуров. Изящная техника достойна Звёздных Войн. В общем, смешение французского с нижегородским, и смешение довольно удачное.
Ширина плеч бисёненов сравнима только с широтой их человеколюбивых взглядов и рыцарственных намерений. И только с остротой и тонкостью кончиков мириадов их ресниц может сравниться острота проницательности и тонкость сердечных переживаний героинь при выборе себе защитника. Интриги коварны и опасны ровно настолько, чтобы можно было попереживать всласть за бедняжек и обрадоваться их вызволению, но не успеть по-настоящему шокироваться.
Теперь, кажется, я знаю, откуда в частности пошёл еси CLAMP. Ибо не только мотивы, предвозвещающие Чобитов, но и графический стиль весьма сочен, колоритен и вполне себе смахивает на CLAMP. Эти длинные подбородки, эти шевелюры о тысяче прядей, эта с одной стороны и могучесть и статность, и с другой стороны хрупкость и невесомость. Эти наверняка совершенно с точки зрения функциональности излишние, но так заманчиво смотрящиеся детали костюмов, подчас вздымающиеся над плечами чуть ли не на километр. Эта эклектичность и прикосновение одновременно не просто к другому миру — а ко множеству миров, знакомых и необычных одновременно. Мехи и творящаяся буквально на глазах всегалактическая история — и необычайная камерность, лиричность почти что настоящего семейственного тепла.
В тумане далёких воспоминаний ни за что не утонут венки, не осквернённые лаврами официальности и помпезности. Только виснет в воздухе как будто отголосок незамутнённой печали. По не столько потерянным, сколько непрожитым годам детства. Ибо в отличие от Чобитов, здешние красавицы телом от обычных женщин почти неотличимы и были некогда маленькими девочками, однако детством им не дали упиться всласть. Спящие красавицы далеко не с одним пробуждением, из которых пробуждение отцом-создателем - один из самых тяжёлых моментов в жизни, а подлинное пробуждение — ну вам и самим легко догадаться.
И как всё же приятно, что тогда японцы умели не только тырить чужие мифы, но даже делать это со знанием контекста. Как вы помните из курса греческой истории и мифологии, Клото, Лахезис и Атропос — мойры, богини судьбы, которых даже сам Зевс боится. (Как тут не вспомнить очаровательных норн Урд, Скульд и Верданди, немного других, из скандинавской мифологии, но тоже к судьбе имеющих отношение). Одной мойре было доверено прясть нить судьбы, другая отмеряла, третья отрезала. И надо сказать, образ девушки со сложно спутанной нитью здесь воплощён ну донельзя символично, да и просто эстетично. До кучи и свою мифологию не забыли: Аматерасу — японская богиня солнца (а также ей приписывается изобретение ткацкого станка и возделывания риса).
Но опять-таки, несмотря на такие персоналии космического значения и вселенский размах, в первую очередь в памяти остаются лента, медленно спадающая с косы, да привкус детской влюблённости. А также много-много красивостей, благородства, духа новых открытий и знания того, что кто-то где-то кому-то всё же нужен.
|
