Сколько может стоить жизнь крестьянина – одного взмаха меча самурая! Сколько стоит меч самурая – пару чашек вареного риса! Сколько стоит мечта стать самураем – пару взмахов меча, оборвавших жизнь крестьянина, и самурая, умершего за пару чашек риса!
(не японское размышление о японском бусидо).
Так или почти так. В жизни и в хороших самурайских историях (а «7 самураев» - это во многом эталон и канон), все немного, пусть совсем чуть-чуть, на ширину остро заточенной зубочистки, но сложнее. К тому же экранизация произведений, прошедших проверку временем и международными версиями - однозначно вещь опасная.
Зритель, не видевший оригинальный черно-белый фильм 1954 года выпуска, может и не заметить смысла и толка в реконструкции по новому чертежу, углубления в области, не затронутые в исходнике, обойти стороной расширения охвата тем в истории противостояния последователей бусидо и адептов геополитических реформ. У зрителя, честно говоря, гораздо больше прав, чем скажем у режиссера или сценариста, и потому последних на свете, не в пример меньше.
Новые пересказы старых историй, всегда обрастают подробностями и деталями: дополнительными ответвлениями, побочными линиями и экскурсами в новоявленные плоскости, удлиняются коленами и патрубками стим-панка, и насыщаются механические ракурсами разношерстного постаппокаптического мира.
Перед нами предстают, за время пока длятся 26 серий, характеры и поступки, и отголоски биографий, их поясняющие. В них много больше «мяса», чем типажах Акиры Курасавы, и как впрочем, немало и «воды» разбавляющей житейские философии 7 человек, следующих своим путем и предназначением. Хорошо удобренный, создателями, урожай обязан быть сжат…зрителем и критиком.
О вкусах и предпочтениях не спорят, о них долго и аппетитно диспутируют. Каждый имеет право понять/не понять модернового взгляда, и вкрапления в иной кадр 3D графики, слияния кибернизации и метания древесных стволов, стрел пробивающих сталь, и чуть ли ни натуральный обмен, существующий наравне с АЭС. Не принять и нонконформизма в другом эпизоде, и разгневанно потребовать головы незадачливых реаниматоров, а может принять и поглотить, да так, что авторам со стыда впору делать сеппуку.
Сражение за деревеньку, в новой версии перерастает в последнее отчаянное сопротивление наступлению новой эпохи, характеры действующих лиц углубляются и заостряются, а драма борьбы за жизнь горстки крестьян, оборачивается трагедией медленно, но неотвратимо вымирающего клана профессиональных воителей. По сути, у самураев выбора не больше, чем у крестьян – или идти в услужение к торговцам, или в бандиты… опять-таки подчиняясь хитрецу на троне, который при случае не применит продать их со всеми металлическими потрохами, ради своих высокопоставленных интересов.
Да и суровый закон рынка безжалостен: за все - надо платить, не лимитированными поборами бандитов и фиксированными налогами легальных разбойников из правительства. И за добрые намерения семи ронинов, и не только не рисом или ячменем, и за амбиции ловкачей с нарумяненным лицом, с безразмерными планами по захвату императорских летучих Столиц, и царственным ношением галифе.
И если первый десяток серии следуют в оправдании высокого бюджета, все равно вслед за «праздничной процессией», обильно спонсированной продюсерской братией, обязательно явятся серии: «бедные родственники», в скудных одежках анимации, с мелодраматичными отступлениями и политическими сползаниями. С обязательным переливанием из надтреснутой амфоры романтики в дырявую чашу лирики, и пережевыванием носоглоточной слизи, за счет чего собственно этот самый первоначальный разгон и был оплачен.
«Gonzo» осмелились опробовать остроту клинка на зрителях, на перекрестке механического и самурайского жанра, и, надо сказать, - далеко не напрасно. Ибо золото не ржавеет, а алмаз не крошится. И если азиатские семь самураев с однажды блеском стали «великолепной семеркой» в классике западной, у себя на родине, они уж точно должны были вернуться к юбилею, вновь обновленными и снова ожившими (анимация, кто не помнит – «оживление»). Меняются облики, привычки и наряды, снаряжение и прически – неизменным остается дух самурая, вставшего под флагом былой гордости, стягом бывших грехов и вымпелом верности своему кодексу.
Клинки, рассекающие броню меха-доспехов, как мокрый картон, и твердокаменная решимость мастеров остро оточенной стали, следовать долгу служения – что причина, и где собственно следствия - уже не разобрать под маской шлема, лица или кровожадной гримасы. Эти семеро безумцев - такие разные по виду, и такие одинаковые в своем спасительном для рисоводов упрямстве. Храбрецы по необдуманности и те, кто выковал из слабостей - силу, бросающие вызов, прежде всего, себе и только после этого - миру.
Сериал - это все про них, и их битвы с врагами внешними, и червоточиной внутри. Под звон оружия и канонаду взрывов, они пересекаются, сталкиваются и сближаются, чтобы однажды уйти одинаковыми дорогами в разных направлениях. Выбивают искры их раскаленные доблестью чувства и усмиренные боевым опытом сомнения. Крушит чей-то произвол героизм, и ломает чьи-то надежды непререкаемая логика послевоенного классового расслоения общества.
Эпоха славных и бессмысленных, по сути своей, войн уже минула – и быть самураем уже не почетно, и давно не прибыльно. Торговцы, смыв с лица пепел войны и приветливо улыбаясь, коммерцией и строительством переломили хребет классу войнов-убийц, и оставили всех самураев за бортом истории.
У господ-самураев осталась только выжженная потерями душа, разрушенные иллюзии обрести былое величие в мире ловких дельцов и терпеливых крестьян, и механические протез вместо руки, или всего тела. Они - пугала, которые должны отпугнуть роящихся над рисом бандитов.
Но, как и прежде, катана, окропляет пыль дорог алым соком жизни, и мертвым грузом выпадает из окоченевших рук хитрых злодеев, наивных до глупости героев, и всех тех, кто оставил границы «черного и белого», перешагнув через павших друзей и сраженных врагов. И хотя колоть дрова - веселей, чем рубить людей, все же, хотя бы номинально, выигрывает тот, кто в конце битвы остается в живых.
Мечи, выскользнувшие однажды из ножен, ныне навсегда засели в сердцах людей жонглирующих чужой жизнью и танцующих со своей смертью. Они такие, потому что выбрали свой путь, заплатив за заблуждения прошлого, и право на ошибку в настоящем слишком дорогой для себя ценой. И рок стал их проводником в мир теней, куда уходят павшие от их мастерства противники, и куда они сами тоже устремлены - в каждом своем шаге, в каждом смертоносном движения разящей длани. Под барабанный бой сердца, под стрекот дзюмисяна, и протяжную песню, потерянного в бою страха.
Молодому и неопытному положено колебаться и сомневаться, ему еще предстоит пройти боевое крещение и понять – только отвергнув и презрев (слабости, сомнения, и, как результат, часть себя) можно стать мастером. Чтобы многого добиться - надо от многого отказаться. Вот только с годами понимаешь – порой добившись умения и мастерства, остается в сухом остатке только возможность распорядиться насколько благородно тебе предстоит умереть, и/или эффектно потешить публику ловлей стрел, шальных пуль, и вражеских взглядов.
Все кто не пал на поле битвы – понесут в себе осколки войны, ведь все, что они умеют – это убивать, и война всегда будет гореть в их глазах, и тлеть в их душах. Потому на исходе странствий те, кто все-таки выжил, вызывают к себе больше сочувствия, чем их погибшие товарищи.
Суммируя приведенное выше, есть все основания сказать - совсем не зря, проверенный в боях клинок, спустя 50 лет был вынут, и остро заточен руками нового поколения творцов!
|
