Представьте, что сейчас на дворе 1999 год. А пару лет назад по всей Земле пронёсся таинственный ветер. И ветром этим как будто сдуло воспоминания почти что всех людей на планете. Как же резко всё может перемениться в один-единственный миг... Как чётко может время разделиться на «до» и «после», причём что было «до», не помнит практически никто. Это один из наиболее подходящих поводов пофилософствовать о непрочности и бренности нашего мира, потому что в реальности если не всеобщая амнезия, то уж какая-нибудь катастрофа случиться может вполне, причём без предупреждения.
Итак, человечество утратило и бытовые навыки, и научные достижения, и преемственность своей культуры. Даже способность членораздельно говорить и свои собственные имена. И если кто-нибудь из них догадывается, что видит в зеркале отражение себя, то это почти то же самое, как если бы глухой внезапно научился слышать. Но самое страшное, в большинстве своём люди утратили ценнейшую вещь на свете — личные отношения, связывающие их друг с другом. И теперь ребёнок не узнает своего родителя, родитель не будет опекать ребёнка, кормить и оберегать его, не останется влюблённых. Братья отвернутся от братьев, а то и станут самыми злейшими врагами в борьбе за кусок съестного.
Много есть средств для того, чтобы передать ужас, горечь, трагизм апокалипсиса. Но есть здесь один художественный приём, который кажется мне наиболее удачным в этом плане: изголодавшийся подросток с жадностью набрасывается на лепестки роз. С какой поспешностью, с каким остервенением он разрывает на части хрупкие белоснежные цветки, которые всё равно не утолят его голода. Это довольно неожиданно, и поэтому на зрительское воображение может подействовать даже сильнее, чем тот же подросток, отбирающий еду у маленьких детей.
Неужели же случившееся непоправимо и всё, что было раньше, ушло безвозвратно, а теперь придётся начать с нуля? Наступает каменный век на обломках цивилизации, которую просто-напросто больше стало некому поддерживать. Но может, пока ещё что-то или кто-то сможет восстановить то, что разрушено, казалось бы, навсегда.
Юноша Ватару потерял память вместе с другими, но в силу счастливых обстоятельств вновь выучился говорить и кое-что знает о том, что было раньше. Его удивлению нет предела, когда он встречает загадочную пепельноволосую красавицу Софию. Та, похоже, из тех немногих, кого амнезия даже не затронула. Ибо известно о мире ей куда больше, чем Ватару, хоть рассказывать о своём прошлом девушка пока почему-то не торопится. И начинается их совместное путешествие. Что символично, имя «Ватару» в переводе с японского означает «Странник».
И вот на протяжении восьмидесяти минут зрителям представится возможность, если они захотят, поразмыслить как над загадками сюжета, так и над философскими вопросами, по поводу которых люди могут так никогда и не прийти к единому мнению. Но постановка этих вопросов в любом случае заслуживает внимания, а данный фильм это делает к тому же ярко и образно. Глобальная катастрофа — справедливая ли это кара человечеству за безудержное потребительство, крайнее самомнение и стремление к господству над всеми другими формами жизни? Или же это чей-то неоправданно жестокий и абсолютно бессмысленный эксперимент? Развитие науки и техники — панацея ли ото всех бед, или окажется совершенно бесполезным, если вдруг и в самом деле стрясётся нечто, с чем современные нам технологии справиться просто не в состоянии?
Постапокалиптические произведения, как правило, несут в себе предупреждение или хотя бы приглашение задуматься, куда заведут людей их действия. Что особенно касается научно-технического прогресса. Разумеется, это не означает, что надо идти и ломать все более-менее сложные устройства, которые только имеются в нашем распоряжении. Надо лишь помнить, что машины должны служить человеку, а не наоборот. Они лишь средство, а цель всегда человек. Между тем в последнее время люди действительно стали больше зависимы от машин, чем, пожалуй, стоило бы. Здесь эта проблема освещается во многом метафорически, поклонение человека технике доведено до буквализма. Люди, всё позабывшие и погрязшие в суевериях, обожествляют машину и в буквальном смысле слова приносят ей жертвы. Не понимая, что не с этой стороны им ждать отклика на их нужды и беды. Контраст между холодной и бесстрастной программой и живым, способным чувствовать существом — один из самых важных мотивов этого фильма.
А ведь помимо этого есть и много чего другого. Медитативность, ощущение гармонии с миром, как это ни странно. Кто-то, возможно, ждёт здесь динамики, драйва — и в результате остаётся разочарованным. Это ведь не американский боевик, где всё обязано взрываться, мельтешить и торопиться неизвестно куда ( хоть действие фильма и разворачивается в Америке). Это же аниме, поэтому и подход к описанию происходящего здесь типично японский. А у японцев в крови любование всем сущим, и так будет всегда, даже если они в своём этом Токио десять апокалипсисов переживут. И постапокалиптика им отнюдь не помеха в созерцании мирно колышащихся на ветру травинок, порхающих птичек или морских волн, безмятежно набегающих на берег. Большая часть времени проходит в неторопливых диалогах Ватару с Софией. Нет, драки тут тоже есть, есть даже гигантские роботы, но не в них вся соль. Главная битва происходит, как всегда и должно быть, внутри самого человека.
Вроде бы люди и совсем озверели, одичали. Слетела шелуха общественных условностей, нарабатывавшаяся долгими столетиями, высвободились самые дремучие и первобытные инстинкты. Но почему же тогда остались ещё те, кто способен, непонятно почему, не отворачиваться от чужих несчастий. Рискуя всем во имя неведомо чего. Как идёт Ватару на помощь мальчику-калеке Джонни. Недаром он позже скажет: «Я не знал почему... Но я знал, что должен помочь этому ребёнку». Как резвая и жизнерадостная Сью готова пожертвовать собой, хотя легко могла бы сбежать, воспользоваться защитой Ватару. И сама она, бессловесная, не может этого выразить, но зрителю ясно дают понять, какая у этого причина: Сью знает, что если она этого не сделает, то пострадает какая-нибудь другая девушка.
Таким образом, даже не помня сознательно о морали, долге и тому подобном, кое-кто ещё может неосознанно проявлять такие качества, как ответственность, привязанность, сочувствие. Те качества, которые удерживают человека от того, чтобы упасть в бездну повального озверения, войны всех против всех. Которые делают человека чем-то большим, чем биологическое существо, озабоченное только физиологическим выживанием, сытостью и доминированием над другими представителями своего вида. А раз так, то может и в других это скрывается, в этих оголтелых несчастных, издающих страшный рык и вцепляющихся друг другу в глотки. Просто нужно докричаться, достучаться, пробудить... Просто нужно до конца верить в человеческое в человеке.
Создатели, видимо, задались вопросом, существует ли какая-нибудь частичка человека, которая останется, даже если всё другое исчезнет, даже если человек всё остальное забудет. Нечто, что будет побуждать совершать поступки вопреки практическим нуждам, вопреки столь сильному инстинкту самосохранения. Думается, они ответили утвердительно, что нечто такое, никакой амнезией не уничтожимое, и впрямь существует. Нечто неуловимое, неосязаемое, неопределяемое, но неизмеримо сильное. Не столь важно, как это назвать: душой, сердцем, совестью. В конечном итоге, здесь довольно оптимистичный взгляд на природу человека, и, соответственно, на будущее человечества. Хоть финал и открытый, недосказанный, что только плюс.
А оптимистическая постапокалиптика — это феномен не настолько частый, чтобы его пропустить.
|
