Хорошее название «Карнавал роботов». Хорошее. Но неточное. Надо бы «Карнавал «роботов». Потому что, в сущности, мы присутствуем на карнавале людей, ряженых роботами. Наблюдаем веселые / страстные / воинственные пляски человеков, спрятанных внутри механической оболочки. Карнавальный калейдоскоп размышлений и образов. Серпантин событий, конфетти намеков, фейерверк идей. Как стать человеком, как быть человеком... как перестать быть человеком. О роботах как мыслящих машинах создатели «Карнавала» всерьез рассуждать не захотели. Может, оно и к лучшему. Очень уж спекулятивная тема.

Зато сконструирован фильм был явно на заводе робототехники: собран из разных деталей, скреплен общей (достаточно пространной) темой и запаян в девяносто минут экранного времени. Девять историй – при том, что первая и последняя суть два фрагмента одного сюжета – о роботах. Вернее, о людях, живущих рядом с роботами (или, повторюсь, внутри роботов). Вольно или невольно (скорее, разумеется, всё-таки вольно) авторы еще раз проиллюстрировали выкладки мудрого Лема: мы «не ищем никого, кроме людей. Не нужно нам других миров. Нам нужно зеркало». Что может лучше и отчетливей отразить человечество, чем созданные им механические люди? Роботы – это надежда, это угроза, вечное завтра, другое «мы». Человек верит в роботов. Боится их. Наделяет их теми чертами, какие хотел бы иметь сам – и теми, которые опасается в себе увидеть.

Люди говорят о войне – «бесчеловечная», стараясь отгородиться от нее и переложить на чьи-то железные плечи ответственность за кровопролитие и разруху. Как она должна выглядеть, «бесчеловечная» война? (Опенинг/эндинг)

Человек и прогресс. Франкенштейн и создание Франкенштейна. Ни вместе, ни врозь. Когда же это кончится?.. В целом – никогда, зато в каждом конкретном случае кончится обязательно. Если создатель не увернется. («Шестеренка Франкенштейна»)

Кем может быть робот для человека: тем же, что и другой человек? – или больше? – или меньше? А если робот для кого-то человек, возможно, он уже и не робот?.. Интересный вопрос; с другой стороны, может, всё с точностью «до наоборот» – это тот, искавший Другого в роботе, более не человек? («Присутствие», «Ангел лунного света»)

А возможно, все эти размышления праздны, и роботы со свободой воли (которую они, как и люди, почти сразу начинают употреблять во зло) существуют лишь в страшных снах самой роботизированной нации. Однако же, если настает утро, а кошмар продолжает сниться… что ж, тогда это, скорее всего, белая горячка. («Страшный сон»)

Как становится, надеюсь, ясно из моих сумбурных объяснений, создатели «Карнавала» не слишком заботились о классическом триединстве времени, места и действия. Их также не особо волновало единство настроений, степеней «шифровки», совместимость выводов. Подобный же разброд наблюдается и в стилистике эпизодов. Есть фрагменты с рисовкой «как тогда» («Лишение», «Ангел») – они до того старомодны, что для их адекватного рассмотрения лучше быть искренним поклонником стиля 80-х или утонченным знатоком, «коносером», находящим вкус в таком antique. Есть фрагменты с рисовкой «как всегда» («Шестеренка Франкенштейна», «Страшный сон») – доведись нам встретить подобную картинку в каком-нибудь фильме нынешнего тысячелетия, мы бы не заметили подвоха. И есть фрагменты с рисовкой «как вообще» («Облако») - не аниме, но анимация, универсальное, классическое изображение... почти архетип!

Но что, в конце концов, удивительного в таком разнообразии? Какое единство, какой общий стиль или общий смысл могут быть соблюдены на карнавале?! Вы собрались посмотреть «Карнавал роботов». Поверьте, это доставит вам удовольствие – много, много большее удовольствие, чем ежели «Карнавал роботов» вдруг соберется к вам сам.