Юный хэйанец Масахиро Абэ следует Пути оммё-до, и, как всякий уважающий себя оммёдзи, должен уметь призвать аякаси, который станет его сикигами, а также изгонять онрё и упокаивать юрэй... (эх; а как хотелось бы и дальше продолжать в том же духе!.. но, пожалуй, довольно издеваться над великим и могучим... нет, над двумя великими и могучими, русским и японским, а заодно и над почтеннейшей публикой). К тому же, нет в истории «Юного оммёдзи» ничего такого, что требует подобного засилья японизмов, кроме, разве что, названия сериала/профессии главного героя. Слово «оммёдзи» трудно перевести одним русским словом, потому что в него должны бы входить семы астролог / экзорцист / прорицатель / лекарь, а подобного слова в русском нет. Так что продолжим называть юного Масахиро оммёдзи, а без остальных заимствований постараемся обойтись.

Итак, Масахиро Абэ – внук прославленного Абэ-но-Сэймэя (кто ничего о нём не слыхал, рекомендую сериал «Отогидзоси» с эффектной, хотя и в высшей степени спорной трактовкой образа, а также замечательно яркий (и более каноничный) фильм Ёдзиро Такиты, известный в нашем прокате под ником «Колдун»). Тень маститого старца падает на юные амбиции Масахиро; для всех он лишь внук своего деда, тогда как сам подросток полон решимости превзойти великого Сэймэя на его поприще. Изгонять демонов, исцелять одержимцев, составлять гороскопы, определять благоприятные и неблагоприятные дни для любых начинаний – вот работа оммёдзи. В этом ему помогают молитвы, «магические печати» (имитация жестов будд), заклинания и содействие подчиненных духов.

Сериал «Юный оммёдзи» весь об этом. Масахиро с вполне зрелым мужеством и совершенно подростковым драйвом прекословит своему хитрому и доброму дедушке. Он укрощает призраков и бесов, призывает могучих духов природы, влюбляется в принцессу. В каждой серии Масахиро и К° сражают нового противника, неуклонно приближаясь к боссу уровня. Кроме того, «Юный оммёдзи» ратует за патриотизм на астральном уровне: герои отражают экспансию демонов с материка, наносящих ущерб и поругание отечественной нечисти, не говоря о рядовых гражданах.

Т.ч., как видите, по многим параметрам «Юный оммёдзи» - классический сёнэн. Кроме рисовки. В рисовке царит такое сёдзё, что проглядывает уже почти яой... нет-нет, не подумайте плохого (хорошего): я вовсе не имею в виду, что ЭТО просачивается в сюжет, отнюдь нет, сюжет вполне яой-proof, ни Боже ж мой, и всё такое. Просто рисунок явно делался в расчете на девичью аудиторию. Красавцы-духи щеголяют художественно оголенной грудью, доспехи подчеркивают стати, одежды где надо – приспущены, где надо – подобраны... ну что я вам объясняю? Вы сами всё поняли. Этот художественный прием – назовем его, к примеру, «визуальной голубизацией» – может немного раздражать особо упорствующих натуралов. Однако ж, я предлагаю смотреть на это шире – вот, например, все мы знаем, что в эпоху Хэйан для мужчины определенная изнеженность считалась приемлемой и элегантной. Как вам историческая «отмазка»?.. не очень? Тогда второе объяснение: «духи же!!! чего с них возьмешь? это всё от бестелесности». Тоже не очень? Ну, тогда последний разумный довод: основанная расчетная аудитория – дамская. Именно ее пленяет шелестящая истома многослойных одежд, витиеватых заклинаний и неотразимых духов. Красота!.. А кругом, куда ни глянь, ну по-олный Хэйан! Полночь приходится на Час Крысы, полдень – на Час Лошади. Фудзивара Митинага уже великий министр (дайдзёдайдзин) и секретарь императора, его дочери поочередно становятся императрицами (тюгу). Обряд гэмпуку для Масахиро (какая честь!) проводит сын Митинаги. Теперь юный оммёдзи может делать взрослую прическу и закручивать узлом свои прекрасные волосы, достигающие длины двух сяку и сколько-то там сун... Акико-химэ выглядывает из-за занавеса и передает Масахиро талисман – мешочек-кусудаму с душистыми травами... Стоп. Как всё это будет по-русски? Ну, как-то будет, безусловно... но вообще «Юного оммёдзи» можно смотреть без субтитров: и так почти всё понятно, а что непонятно, то и так красиво. Экзотика вееров, бумажных стен, туманных призраков и ароматических курений – всего того, что больше впечатляет в транскрипции, нежели в переводе.