Ваша честь, господа присяжные заседатели, мой подзащитный невиновен.

Ибо то обстоятельство, что он принадлежит к жанру «этти», ipso facto не подсудно. Жанровая принадлежность (исключая хентай) не подходит под юридическое определение «преступления» - «виновно совершенное общественно опасное деяние» – и потому вменяема «Соседям!» быть не может. Итак, «Соседи» законно являются представителем панц-меньшинств и имеют закрепленное за ними конституцией право демонстрировать трусы, лифчики, купальные костюмы (включая бикини), пижамы и разрезы на юбках, с последующими носовыми кровотечениями или без оных. Считаю также своим долгом отметить, что мой подзащитный не формально относится к своим прямым этти-обязанностям и исправно разнообразит цвет и фасон предлагаемого зрителю белья (полосочки/цветочки/надписи латиницей и пр.). Я не хочу здесь проводить параллели, затрагивающие третьих лиц, но вот известные суду «Школьные войны»... [реплика судьи: «Держитесь существа вопроса»]

Разумеется, ваша честь. Далее моему подзащитному инкриминируется бессюжетность. Категор-рически не согласен! «Соседи» заняты разработкой одного из самых уважаемых аниме-сюжетов: «первая любовь, и как с этим бороться» и справляются со своей задачей с присущей им добросовестностью. Позволю себе вкратце изложить уже известную вам сюжетную канву. В некотором японском городе живет семья Арисака, где растут две дочери-старшеклассницы, Хатцунэ и Кадзуки (главная героиня). Кадзуки много лет хранит в памяти нежный образ соседского мальчика Юдзи Кагуры, который был ее лучшим другом и первой любовью. Семья Кагура съехала уже десять лет назад и вот вдруг решает вернуться. Юдзи снова поселяется окна в окна с Кадзуки, и любовная история разворачивается с новой – и непредвиденной – силой. За истекшие годы Юдзи заметно вырос и сейчас тяжело переносит юношеский «гормональный взрыв». Кадзуки предстоит пережить крушение детских представлений о «настоящей любви» к благонравному мальчику и выстроить полноценные отношения с гипервозбудимым подростком.

Таким образом, сюжет у моего подзащитного имеется, спорить с этим могут только люди предвзятые и злонамеренные. Что до «глупости» этой коллизии, то пересказ любой первой любви (особенно ее комических сторон, каковых у подростков всегда бывает немало!) звучит нелепо. Я же возьмусь утверждать, что мой подзащитный покусился на одну из самых специфических составляющих юношеских романов – внешнюю эротику отношений. Известно, что все, сопряженное с полом и сексуальными отправлениями, юношами инстинктивно приветствуется – в отличие от девушек, которым потребен романтический камуфляж. Поэтому бесхитростные устремления Юдзи (к уже упоминавшимся трусам, пижамам, купальникам... и их хозяйкам) встречают такой отпор и такое праведное негодование Кадзуки. Вот если б он смотрел на нее томным взглядом, говорил многозначительные банальности, а потом величественно наклонялся – а тут камера бы взволнованно отъезжала, Кадзуки-тян не возражала б! Но Юдзи не искушен в томности и многозначительности. Он видит девушку – восхищается девушкой – мечтает подержаться... ну, или, хотя бы, сфотографировать. Назовите этот конфликт бессюжетным, господа присяжные, но – что может считаться сюжетом любовной истории, а? Обычной истории: без амнезий, пришельцев, сверхспособностей, семи смертных грехов в начале и красивой смерти в конце? [шум, выкрики из зала: «Позор!» «На что намекаете?!» «Правильно»]

Мой подзащитный сериал, ваша честь, замахнулся на святое – но не затем, чтобы это святое ударить, а чтобы разогнать мух ложных трактовок. Высокому суду известно, что обычные гаремники делятся на два подвида по типу гл.героя: он инертен, или он активен. Инертного Как-Его-Там-куна гарем силится взбодрить (привлечь/влюбить/ поделить), а активного – усмирить. И если в случае с инертным главным героем мы наблюдаем прискорбное искажение Божьего умысла (мужчина передает всю ответственность за будущее юным девушкам, а сам только и способен в нужный момент кивнуть или раздеться), то активный главный герой – такой, как наш Юдзи-кун – это несколько ошельмованный идеал. Он энергичен, предприимчив и даже способен первым признаться девушке. Да, часто он избыточно сексуален («извращен», говоря словами Кадзуки), но никогда не насильник – и, в то же время, не жертва группового изнасилования, даже и морального (что часто происходит с инертными гаремообладателями). Тогда как всем известные... [судья, строго: «Воздержитесь от не относящихся к делу примеров!»]

Как угодно, ваша честь. Я только хочу отметить еще одно. Моего подзащитного обвиняют в пошлости. Это не столько обвинение, сколько простая инсинуация, но я не хочу, чтобы суд решил, будто нам нечего возразить на это. Итак, «пошлый», согласно определению Ушакова, это «заурядный, низкопробный в духовном, нравственном отношении, чуждый высших интересов и запросов». Ну, упреки в заурядности для, как уже было говорено, типового продукта звучат странно. «Соседи!» заурядны по долгу службы, их цель – не поражать зрителя, а удовлетворять вкусы своей целевой аудитории. Заметьте, мой подзащитный не маскируется под «Нечто Большее, Чем Этти», не завлекает философскими изысками, нетрадиционной графикой, богатой музыкой или изысканным артом. Нет, ничего похожего! Он – это то, что он есть. Добропорядочный этти. Но «низкопробный» и «чуждый высших интересов» - нет, нет и еще раз нет, господа присяжные и ваша честь!.. Это так же несправедливо, как объявлять «чуждым высших интересов и запросов» самого Юдзи-куна, юношу разностороннего, увлекающегося спортом и способного фотографа. Мы должны быть выше низменного, и должны видеть в жанре этти и в его любителях не извращенцев, а полноправных и жизнелюбивых членов общества. Мой подзащитный сериал предостерегает нас от ошибки наивной – и, простите, несколько твердолобой и наклонной к ханжеству! – Кадзуки: не судите людей по внешнему виду, а юношей по степени озабоченности! Всем известно, что поэт Пушкин в молодые годы... [прокурор: «Хоть Пушкина оставьте в покое!», возникает спор из-за регламента, судья грозится очистить зал]

Таким образом, ваша честь и господа присяжные заседатели, я прошу оправдательного приговора для моего подзащитного. Его «извращенность» есть следствие нашей предвзятости, а «банальность» вызвана личными антипатиями и жанровой нетерпимостью истцов. Да, «Соседи!» просты. Дети перечитывают одну и ту же сказку, а взрослые смотрят предсказуемое кино. Роль искусства – не только вести за собой, развивать и звать на духовно-интеллектуальные баррикады, но и развлекать. Да-с, господа. Развлекать! Мой подзащитный не жалел для вас ни трусов, ни оплеух, спас любовь, вразумил заблуждавшихся и свозил девиц на пляж. Его не в чем упрекнуть! В первые места рейтинга он не рвется, а последних не заслуживает. [Жидкие, продолжительные аплодисменты]