Если никуда не торопиться и сидеть на берегу реки, напевая Nakimushi, то мимо тебя проплывут трупы твоих врагов, твоих знакомых и твоих друзей.

(приписывается Мамору Камбэ)

Если бы в сутках было бы часов 36, а лучше – 48. Если бы количество дней в месяце достигало 50-ти. Если бы времени на написание курсовой [составление отчета/подготовку план-программы/верстку материала] давали втрое больше. Если бы наша жизнь была неспешной и плавной, и длилась намного-намного дольше, то – многие б отдавали должное таким сериалам, как «Ты и я».

Ямщик, не гони лошадей. И велик. И тачку. И фигню. И вообще: ничего не гони. Нам некуда больше спешить, и мы можем посвятить остаток жизни добрым делам и добрым сериалам. Добрым и ме-ееедленным. Жили-были мальчики – практически в реальном времени (плюс воспоминания). Ходили в школу, на фестиваль, сидели дома и бродили по улицам, необидно вышучивали друг друга и беззлобно ссорились. Из детских биографий Канамэ, Сюн-тяна или псевдоциничных близнецов можно, не особенно тужась, сделать первые главы «жития преподобных и праведных **» - свет доброты, сладость взаимовыручки и святость отроческих розыгрышей. Тэффи писала о герое французского романа, что тот «так невинен, что самая чистая лилия кажется, по сравнению с ним, бурой свиньей». Так это Тэффи еще не видела ОЯШей из «Ты и я»! Сравнение с лилиями для них попросту обидно. Если с кем и можно сравнить мальчиков из повседневных сериалов «давайте-дружно-повеселимся-в-год-нашего-семнадцатилетия», то только с девочками из повседневных же «давайте-дружно-повеселимся-в-год-нашего-четырнадцатилетия» - и это, казалось бы, при том, что разница между скромной четырнадцатилетней девочкой и скромным семнадцатилетним мальчиком заметна даже наощупь!

Но – экран не передает никакую «ощупь», а в остальном, как уверяют нас сценаристы и мангаки, они совершенно одинаковые: добродушные, веселые, неуклюже камуфлирующие ответственность строгостью и участливость насмешкой. Не знаю даже, справедливо ли называть их ОЯШами: те обычно, при всем своем непоправимом целомудрии, одолеваемы кровотечениями при виде трусов и других одноклассниц. Ты-и-ЯШи вознесены над плотью, как истинные праведники: любовь им ведома, похоть – нет. (Правда, боюсь, что с обретением сёдзийной праведности персонажи заметно утратили мужское начало – и от серии к серии крепнут сомнения в том, что Ты-и-ЯШи писают стоя).

Наверно, есть люди, которые любят смотреть чужие фотоальбомы. «Ты и я» - сериал для них: «Вот тут мы были в шестом классе, видишь, у Сюна еще короткие волосы», «а это, смотри, мы в садике; а вот та самая воспитательница Каору-сан, в которую врезался Канамэ» - возможность полюбоваться картинками соседского быта. Ничего удивительного (такого, что не лежало б и в вашем собственном альбоме!) вам не покажут. Ну, другие интерьеры, обеды-бэнто на школьных крышах, автоматы с напитками, нелепая сменка и много-много жирных кошек. Ты и я. Он и они. Они и она. «А это, смотри, полунемец-полуяпонец, Тидзуру – такой приколист: организовывал нам шуточные свиданки», «а эта стриженая – мама Канамэ, да, видишь, какая молоденькая еще». Можно неторопливо перелистывать серии, даже через одну или в шахматном порядке. Чужая повседневность позволяет. Ты-и-ЯШи тоже не обидятся: близнецы неуязвимы, Канамэ досаждают только шутки про очки, а Сюн так ангельски кроток, что, кажется, замени ему режиссер Масаки на Люси, он и этого не заметил бы.

Поэтому – на досуге. На большом и досужем досуге. Медленно и расслабленно. Улыбаясь и позевывая. В режиме stop and smell the roses. И гортензии. И красный чай из пакетика. И палочки от сгоревших бенгальских огней.