Сказать, что «Самураи» меня поразили – это не сказать ничего. Сериал, который я смотрела, восторгаясь и издеваясь одновременно. Ну как можно серьезно воспринимать мечи, режущие камень, бревна и многосантиметровую сталь с одинаковой лёгкостью, словно это сливочное масло? А прыгучие самураи, преодолевающие закон притяжения? Таких смысловых ляпов можно набрать вагон и большую тележку и заняться многочасовым издевательством над сценаристами, так переписавшими идею Куросавы. Вот только мало мне попадалось аниме с таким сильным политическим подтекстом.

Одна из сюжетных линий повествует о сложном послевоенном периоде любого государства, когда сепаратизм борется с необходимостью жесткой централизации и укрепления. В такое время особенно становятся ненужными и опасными люди с оружием в руках и склонностью к созданию военных клик. Именно эта тема и роднит больше всего самураев анимационных и самураев Куросавы.

Если в фильме Куросавы все же проскальзывает сквозь правоту крестьян жалость к бродячим ронинам, то аниме намного жестче и справедливее. Есть только одна правда - пахарей и торговцев, тех, на кох держится мир, и поразительно, что именно Укио, если не ошибаюсь, холодный и расчетливый политик, озвучивает ее: «На концах своих мечей самураи несут войну, и пока жив хоть один из них, войн не избежать.»

Неважно, что плохо продуман мир после очередного мирового пожара, главная идея пряма, как путь в светлое будущее: большинство выберет тяжкий мир, предпочтя его самой кристальной идее справедливой войны. Если уж сравнивать с оригинальным фильмом (а этого лучше не делать), то не отдельная трагедия воинов-одиночек стала главной в анимационных «Самураях», а обвинение всем берущим в руки оружие. Кто выиграл во всей этой кровавой истории?

Не крестьяне, это точно. За убитым Аманэси придет другой, и не факт, что он будет лучше, и ни одно правительство не отменит налоги на главного производителя материальных благ.

Не самураи, хотя каждый из них добился того, чего хотел - кто смерти, кто жатвы.

Войну выиграли безликие торговцы, которые всегда получают что-то при смене правительства, при ведении войны, при подписании мира. Торговля – самый гибкий инструмент, который позволяет соединить обособленные деревни и города в одно целое.

Еще одна тема великолепно озвучена в сериале, о ней написала Анастасия Розанова в рецензии, а я позволю себе немного развить ее. Танец со смертью, тяга к ней во всех проявлениях, а лучше сказать – стадиях, судите сами:

- неофит, мальчик, вступающий на путь поиска. Он еще невинен, его тяга неосознанна, она сродни долгу, что гонит вперед и не дает остановиться и увлечься прекрасной жизнью вокруг;

- силач, тот же мальчишка, но уже начавший платить за приобретенную неуязвимость. Это тот момент, когда обладание силой опьяняет и заставляет искать новые возможности ею воспользоваться;

- шут, который еще играет со смертью и видит в этом геройство, хотя не раз заглядывал в слепые глаза убитых друзей. Убийство для него – ремесло, и он владеет им в совершенстве;

- ремесленник. Остатки обычной человеческой морали еще живы, это последняя попытка бороться с судьбой и избежать пути;

- танцор, который убивает ради возможности насладиться своим мастерством, единственное, что может его задеть – что кто-то танцует лучше его;

- истинный воин, его глаза и сердце давно выжжены, нет разницы между битвой и пахотой, но меч он держит несравненно лучше. Поле воина засеяно костями, и он удобряет его так же усердно, как крестьяне рисовые посадки, и щедро поливает чужой кровью. Лучший отдых воина – готовить оружие к новым битвам. Это еще большой вопрос, кто человечнее: самураи, изменившие свои тела ради силы, или Камбэй, спаливший себе душу, чтобы удобрить свои посевы. Момотаро и Камбэй, на самом деле, ничем не отличаются друг от друга.

Что, на мой взгляд, лучше всего удалось воплотить в сериале - так это образ юного самурая Кацусиро. За двадцать шесть серий мальчик, от которого «не веет запахом сражений», превращается в подобие Камбэя, только еще жестче. Ускоренный курс молодого бойца сломал все светлое в нем, а времени на анализ самого себя никто не дал. Когда наставником становится воин, которого избегает даже смерть, кем станет ученик? И все страшнее смотреть в глаза этому самураю, в них нет даже пустоты и равнодушия, как у учителя – только война, и он понесет ее с собой повсюду. Даже свою безответную любовь он использует как топливо для ярости. Поэтому финал сериала получился жестким, если бы все самураи погибли, утешала бы мысль о наступившем, наконец, мире. Но выжили самые благородные и …опасные.

Путь самурая обретается в смерти. Когда для выбора
имеются два пути, существует лишь быстрый и
естественный выход – смерть. Это не особенно трудно.

«Хагакурэ», Ямамото Цунэтомо

«Семь самураев» идут «в народ» с неотторжимой нагрузкой: их обязательно сравнивают (будут сравнивать/собираются сравнить, как только пересмотрят) с их знаменитыми предтечами, «Самураями» Акиры Куросавы: «они!» - «совершенно не они!» - «не они и не похожи...». Да, не они. Как минимум, потому не они, что дело происходит в ином месте, в иное время. Отсюда – всяческие поправки: костюмы-прически (вы ведь помните, что Камбэй был бритым, как монах?), техническое оснащение, вроде механических рук (а в некоторых случаях и всего остального...), некоторые новые привычки и незнакомые черты характеров. Да, не они. Но что-то есть; что-то трудноуловимое, точно фамильное сходство. Вот оно! Самураев Gonzo можно счесть родственниками, отдаленными потомками «тех самых» Камбэя, Кикутио, Кьюсо... Они во многом, хоть и не во всём, наследуют своим доблестным предкам. А ругать молодежь, что она заведомо хуже старших – удел людей немудрых. Свой долг самураи аниме знают так же твердо, как и их предтечи: «нужно просто забыть о себе и нападать».

Семь судеб, семь типажей, семь житейских философий. Бывший командующий флотом, герой, сэнсэй, человек с «прогнившим сердцем». Юноша, только начавший обучение военному искусству, упорству и подлости. Бывший офицер, ныне вышибала в «веселом доме», неплохой музыкант и отличный семьянин. Механический самурай, рубака, недотепа и «свой парень». Наемник-аутист, молчаливый потому, что сказать ему обычно бывает нечего (незачем/уже некому). Талантливый механик, избывающий дружелюбием и строгими принципами давние грехи и комплексы. Воин – уличный фигляр, артистичный, жизнерадостный, снисходительный. Что объединяет этих людей и побуждает их взяться за странное, невыгодное и малопочтенное дело – защиту крестьян и рисовых полей? Сочувствие к земледельцам? Ненависть к бандитам? Представления о справедливости? Желание следовать путем самурая?

«Если, укрепляя свое сердце решимостью каждое утро и каждый вечер, человек сможет жить так, словно его тело уже умерло, путь будет для него свободен». Все действие «Семи самураев» проникнуто опасностью, войной и смертью. Смерть играет самостоятельную роль в сюжете, она незримо присутствует во многих сценах, о ней часто говорят – крестьяне со страхом и отвращением, самураи с уважением, но без излишнего пиетета. Если вдуматься, именно смерть является центральным женским образом «Самураев». Именно Она увенчивает выигравших (и призревает проигравших). Именно с Нею сложился роман у всех основных персонажей, и прелестной Кираре явно нечего противопоставить Ее немеркнущим чарам. И мудрый Камбэй, и юный Кацусиро выбирают Ее. Даже бойкая подруга Ситиродзи в глубине души понимает, что для своего «Момотаро» она только лишь вторая жена, и отпускает его в гости к первой без лишних жалоб. «У древних есть изречение: «Сделай шаг из-под выступа крыши, и ты мертв. Выйди за ворота, и враг уже ждет». Здесь речь не идет о том, что нужно быть осторожным. Здесь говорится о том, что нужно заранее считать себя мертвым». Посмотрите, как мудрость «Сокрытого в листве» перекликается с суждениями семи самураев: «Ты чувствуешь себя виноватым оттого, что выжил? – Нет. Я ведь смогу сражаться в следующем бою». Смерть терпелива. Она готова ждать своих любимцев. Главное, чтобы они хранили ей верность.

«Боги не станут покровительствовать человеку, который не хочет, чтобы в него попали стрелы врага. В то же время они будут благосклонны к тому, кто желает, чтобы в него попали не стрелы обычного солдата, а те, что выпустил прославленный воин». В «Семи самураях» есть несколько сюжетов и несколько почти равноправных моралей. Есть линия самураев, линия крестьян и (несколько редуцированная и ошельмованная) линия торговцев. Правда крестьян – жизнь и рис. Правда самураев – доблесть и смерть. Правда торговцев – прибыль и прогресс. Главный антагонист, несчастливое сочетание первой и третьей касты, истинное воплощение «государя» Макиавелли, проигрывает потому, что недооценил желание крестьян жить и готовность самураев умирать. Эти желание и готовность были воистину сильны. «Нерадивость непростительна».

«Украшения на доспехах не нужны, но следует быть очень внимательным к внешнему виду своего шлема. Это та вещь, которая сопровождает голову солдата в лагерь противника». Сериал получился ярчайшим. И краски, и пафос, и вся экспрессия боев... Странно было б спорить о том, насколько сражения не- или правдоподобны. Битвы в «Семи самураях» имеют мифический размах. «Семь богов риса» сошли на землю. Катаны рассекают броню, шквал стрел отражается взмахом копья, воины летают, как кометы, сея смерть и разрушения. «Сначала выигрывай, сражайся потом. С пятьюстами соратниками можно нанести поражение десятитысячному войску врага». И более, чем десятитысячному, как мы можем видеть… «Семь самураев» победоносно следуют своим древним Путем. Им это не особенно трудно.